Дерена.
Он аккуратно усадил меня в кресло, принёс воды. Поставил чайник. Посмотрел на меня с сомнением:
— Вообще-то, ещё никому не удавалось задержать Уходящего.
— Ну, значит, ты феномен.
— Или ташип. Редкий. И с вами что-то не так. Капитан, ну не в человеческих это силах — постоять на пороге и не шагнуть. Но вы не шагнули.
— Ну, ты же сам видел?
— Видел.
Лейтенант вздохнул и заварил чай.
Йилана у него не было, а запах был. Это могло означать только одно — Дерена в эйнитском храме прикармливали. Ну, да, мальчик он перспективный…
— Вальтер, а как ты мысли читаешь? — Мне надо было отвлечься от того, что я чуть не сделал.
Я не понимал, как сумел остановиться. Страшно мне стало только сейчас, а тогда бездна казалась интересной и перспективной.
И ведь не факт, что я сумел бы вернуться. Мерис мог решить, что меня похитили. Ещё устроил бы моим керпи содом с геморроем.
Дерен налил мне чай и подсунул чашку прямо под пальцы.
— Достраиваю по изменениям в энергиях тела и выражению лица, — сказал он, разглядывая меня. — Сейчас ваши цвета резко стали теплее. Но алые тона только усилились. Вы подумали о жизни и смерти. Конкретной фразы не скажу, губами вы не проговариваете чаще всего. А у большинства по дёрганьям лицевых мышц ещё и фразу можно считать.
— Значит, воспитывали тебя, как наследника дома Аметиста? — подытожил я то, что мне давно уже было понятно.
Дерен был не просто наследником по крови, но и воспитывался как наследник. Вряд ли даже в сороднениях всех пацанов учат на экзотианских эрцогов.
Дерен воспринимал мир так, как это делал Локьё. Так же читал с лица, так же соблюдал некий непонятный мне этикет в плане воли и субординации.
— Ну да, — легко согласился он. — Я не хотел. Но так было какое-то время. Бабушка уже умерла, а меня никто и не спрашивал. Когда на сцену вывели Энека Анемоосто, это казалось единственно возможным решением. Даже если бы Энек не был геномодификантом, он был слишком слаб для власти. Потому меня и били, капитан, хотя мне лично такое воспитание было противопоказано. Зато знаю как это, когда ни за что прилетает.
— Ты бы без такого опыта у нас не прижился, — криво усмехнулся я. — У нас тут особой деликатности не подают. Сплошь бандиты, а не бойцы.
Дерен фыркнул.
— Да ну? Ментально я похуже буду, чем все ваши бандиты вместе взятые. Если бы я не был привычен к конфликтам и не служил до армады на флоте, моя дорога на Юге была бы лесенкой трупов.
Он посмотрел мне в глаза, и я ощутил нечто. Не накат, не пресс, а некий внутренний стержень.
Что-то похожее я ощущал при контакте с Локьё и Линнервальдом. Но они были понятнее, что ли. Там основой личности служил камень их Дома. А Дерен казался ещё не огранённым бриллиантом.
А может, и не бриллиантом вовсе, а изумрудом или рубином. Как я ни приглядывался — цвет уловить не мог.
Так или иначе, но ощущение было сродни опоре, стержню. Может, это Дерен и называет волей?
Силу я оценил. Покивал:
— Неожиданно. Крупный такой керпи. Но я справлюсь.
— Ну, это если глаза в глаза, — весело парировал Дерен.
— Спину я тебе подставлял ещё в Белой долине. Не напугаешь.
— Так я и не собираюсь, капитан.
Он сразу мне и руку протянул, и качнулся виском к виску, как принято у экзотов.
Мы обнялись.
— Грата у вас такая — воспитывать неудачливых наследников дома Аметиста, — усмехнулся Дерен.
— Ну, может, хоть из Эберхарда что-нибудь путнее выйдет? Мы же старались?
— А вы хотите, чтоб вышло?
Я кивнул и прикрыл глаза, вспоминая. Мне было мучительно жалко Энека. Моего самого первого эрцога и просто нормального парня.
Выдержал бы я этот цирк, окажись он мерзавцем?
Дерен был прав — грата. Мне дали ровно того претендента, которого я тогда смог понять и спасти. Вели по ступенькам. Готовили. Если бы Энек был более взрослой копией Эберхарда, не факт, что я не придушил бы его на корте.
И тогда ничего бы этого не было. Ни Дерена, который укрылся в моей тени, ни наследника, вытащенного оттуда, откуда никто больше не смог бы его вытащить.
— В тени, — повторил Дерен.
— По губам прочитал?
— Ага. Учитесь думать, не двигая мышцами.
— Зачем?
— Пригодится. Я верю, что мы уцелеем. Я летать хочу, капитан. Просто летать. Без войны и игры в наследников.
История сороковая. «Душа и тени»
Открытый космос. «Персефона»
И чего я вдруг взъелся на инспектора Джастина? Ну, хатт…
Домато же не боялся? А с Элиером мы даже почти дружили.
Правда, в Домато я сразу ощутил что-то нездешнее, и он не пытался развеять мои сомнения. Инспектор же втёрся в доверие, а потом…
Вдох, выдох. Нулевой результат.
Заблокировать дверь, нажать на пульте «капитана не беспокоить».
Так… Ноги на ширине плеч.
Тело.
Сначала нужно качнуться на пятках и определить точку физического равновесия. Чуть согнуть колени, встать максимально устойчиво, чтобы не бояться неожиданного толчка.
Теперь, оставаясь в устойчивой позе, нужно качнуть «сознание» — психический образ своего «я», выбивая себя из физического равновесия, пытаясь сбить с реальных ног.
Учили же в храме? Значит, потенциально должно получиться.
Трудность в том, что образ «я» в моей голове не равен реальному телу из мяса. Зато я могу не только представить его, но и ощутить.
А потом качнуть его мысленно. Словно через вертикаль моего тела проходит отвес гигантского маятника.
Я пропускаю маятник сквозь себя. Он раскачивается и захватывает сознание.
Это тяжело, меня начинает тошнить, как при перегрузках.
Но торопиться нельзя.
Теперь нужно найти точку равновесия образа тела. Она выше центра физического равновесия и лежит, как правило, на высоте сердца, но правее середины грудной кости. На палец или на два.
Вот только у меня точка равновесия сознания давно уже на ладонь левее, чем ей положено. Почти над сердцем.
И это мне уже не больно и не страшно, как бывало поначалу во время случайных её соскальзываний.
Я привык к «левому» миру. И химеры практичного мира «правшей» уже не играют мной в свои игры.
Статус, самая страшная из них, вызывает лишь хмурое раздражение.
Бог Статус, заставляющий прочих окружать себя вещами ненужными, но подчёркивающими место среди других.
Нелепая в своей роскоши одежда, ненужные вещи, делающие двуногое больным и праздным, неполезная еда, тошнотворное окружение из таких же статусозависимых, инкрустированное оружие, тупые ординарцы…
Я счастлив не иметь положенных мне по чину почестей, прихлебателей и слуг.
Можешь считать, что я сумасшедший. Меня не волнует то, что волнует тебя.
Мир я вижу иначе. Потому что тот угол, под которым ты видишь реальный мир, диктуется только твоим восприятием,
