медицинской сестре, чтобы поставить Фреда на ноги.
Столько же понадобилось Полу Стивенсону, чтобы убедиться, что вся полиция города не в состоянии отыскать ни похитителя Сэди Дэвис, ни пропавшую картину. У начальника полиции даже не было ясности в том, что явилось причиной смерти Элизабет Дэвис — несчастный случай или убийство. Каменная осыпь, которая сползла со склона горы и сбросила миссис. Дэвис с тропинки, могла обрушиться и сама по себе, а могла быть и сдвинутой кем-то со своего места. Никаких следов на скале не осталось, да и не могло остаться.
Через каналы Интерпола были оповещены торговцы живописью в большинстве европейских стран, Канаде, Соединенных Штатах и Австралии. Описание картины было выслано во все крупные музеи мира, но особых результатов от этой акции ожидать не приходилось: обычно похищенные картины такого ранга не появляются на черном рынке. Как правило, их крадут с целевым назначением, так что сразу после похищения картина оседает в какой-нибудь частной коллекции. Поиски серого автомобиля тоже не дали результатов, так как ни один из немногочисленных свидетелей, которых удалось найти, не смог даже назвать его марку и модель. Номер машины, естественно, никто не запомнил. Удалось выяснить только, что письмо с требованием выкупа было опущено в почтовый ящик при выезде из Стоунвилла между шестью часами вечера — время последней выемки почты — и семью часами утра, первой выемкой почты. Письмо было написано шариковой авторучкой корявыми печатными буквами. Отпечатков пальцев на письме и фотографии не было. На конверте были отпечатки пальцев только почтальона и Фреда Дэвиса. Следствие прочно зашло в тупик.
Когда Пол Стивене отказался взять у Фреда Дэвиса чек на десять тысяч долларов и со всей присущей ему меткостью сказал, что он вряд ли сможет сделать больше того, что уже сделал, Фред позвонил в частное сыскное агентство Пинкертона в Нью-Йорке и, обрисовав ситуацию, попросил прислать к нему их лучшего детектива. Агентство, весьма внимательно относившееся к пожеланиям своих клиентов, перебрало несколько возможных кандидатур и остановило свой выбор на Майкле Ричардсе, работавшем в агентстве уже двенадцать лет и отличающемся поистине бульдожьей хваткой при расследовании самых запутанных дел. Именно Майкл Ричардc, с его склонностью к логическому анализу и умением сопоставлять самые, казалось бы, разрозненные факты, был как раз тем человеком, которого Фреду Дэвису не следовало бы привлекать к расследованию. Но дело было сделано, агентству Пинкертона был послан чек, и Майкл на следующий день вылетел из Нью-Йорка в Стоунвилл рейсовым самолетом в восемь часов сорок минут утра.
В дверь позвонили. Фред Дэвис отпер замок, и на пороге возник невысокий худощавый мужчина на вид лет тридцати, коротко стриженный, с непримечательной наружностью и прозрачными голубыми глазами, глядящими на мир с доверчивым детским любопытством.
— Простите? — вопросительно обратился к нему Фред. — У вас ко мне какое-то дело?
— Да, — сказал мужчина, с той же детской доверчивостью вглядываясь в нахмуренное лицо хозяина дома. — Мое имя Майкл Ричардc, я из агентства Пинкертона, нью-йоркское отделение.
— Вы от Пинкертона? — недоверчиво спросил Дэвис и, не скрывая своего неудовольствия, буркнул: — Проходите. Я — Фред Дэвис.
Они прошли в гостиную и с минуту сидели молча. Дэвис, украдкой поглядывая на детектива, раздраженно барабанил пальцами по столу, а Ричардc смотрел на него, словно не замечая его недовольства. Наконец он нарушил молчание, мягко сказав:
— Мистер Дэвис, вы не будете возражать, если я позвоню в Нью-Йорк за счет моего агентства?
— Звоните, — сухо сказал Дэвис.
Детектив набрал многозначный номер и доложил, что прибыл в Стоунвилл, звонит от клиента и нуждается в помощи.
— Мистер Салливан, опять то же самое. Вы извините меня, что беспокою вас, но иначе мне будет трудно работать. Да, конечно. — Майкл Ричардc протянул трубку Дэвису и официальным тоном произнес, что с ним хочет говорить мистер Салливан, глава нью-йорского отделения агентства Пинкертона.
— Здравствуйте, мистер Салливан, — сказал в трубку хозяин дома, проклиная про себя детектива, торчащего у него за спиной и мешающего попросить, чтобы прислали кого-нибудь другого, поопытней и порешительней.
— Добрый день, мистер Дэвис, — резко прозвучал ему прямо в ухо высокий голос Салливана. — Я хотел лишь сказать вам, что мистер Ричардc, которого мы направили, — один из лучших сотрудников агентства, и мы его очень высоко ценим. Пусть вас не смущает его внешность. Он очень опытный и решительный детектив, и я прошу вас доверять ему во всем. Договорились?
— Хорошо, но каким образом вы догадались?..
В голосе мистера Салливана прозвучала едва уловимая ироническая нотка:
— Просто вы не первый, кого внешность Ричардса вводит в заблуждение. Это касается не только наших клиентов, но и преступников тоже. Надеюсь, что в интересах дела вы будете с мистером Ричардсом максимально откровенны во всем, что он захочет узнать. Это очень важно.
Задумчиво положив трубку на рычаг, Дэвис повернулся к детективу, глядящему на него с доброжелательной улыбкой.
— Мистер Ричардc, — сказал Фред Дэвис и протянул детективу руку, — прошу простить меня. Я вел себя глупо и недостойно, если мои мысли были так явно написаны у меня на лице.
— Ничего, — просто ответил тот, — я уже привык к этому, так что вашей вины здесь нет. Что поделаешь, если я уж таким уродился. Я сам иногда подхожу к зеркалу и думаю: неужели это мое лицо? Порой мне приходится погримасничать перед зеркалом, чтобы убедиться, что это мое отражение. Я ведь внутренним взором вижу себя совсем иным: высоким, широкоплечим, с лицом, как у Кёрка Дугласа. Но, увы. Ну ладно, оставим в стороне мою внешность и займемся делом. Я вчера, как только вы обратились в наше агентство и расследование поручили мне, позвонил в полицейское управление вашего города и узнал об основных моментах дела, по крайней мере тех, что на сегодняшний день известны вашей полиции. Можно выделить три основные линии, по которым следует двигаться: первая — похищение вашей дочери, вторая — исчезновение картины (Дега, как мне сказали) и третья — трагическая гибель вашей жены. Простите, что касаюсь свежей раны, мистер Дэвис, но это моя работа, к сожалению.
— Ничего, я все понимаю. Главное — найти этого негодяя, поэтому можете не щадить мои чувства, спрашивайте обо всем, что считаете нужным.
— Хорошо, это облегчит мою задачу. Так вот, мистер Дэвис, мой метод состоит в том, что я расследую до конца каждую линию дела по отдельности. Это позволяет глубже проникнуть в нее, выявить все нюансы, связанные только с этой линией. Если же расследовать все дело в целом, то многие такие нюансы остаются незамеченными, потому что одни линии
