к Вратам.
— Не торопись, дитя мое. Сейчас мы в безвременье, здесь только твой дух, но не тело; сейчас ты видишь свою магию, но еще не ощущаешь ее.
— Но Вы можете вернуть меня в мой мир? Сейчас, когда и Вам, и мне больше ничего не угрожает…
— Это мощная сила, к тому же скопившаяся за долгое время, — покачал головой Интальд. — Она хлынет на тебя, как только ты вернешься в свое тело, ее еще нужно суметь принять.
— А я не могу поделиться ею с Вами? Магия ведь все равно восстановится, я знаю, как это происходит у других.
— Ты доброе и бескорыстное дитя. И я надеялся, что так и поступит мой потомок, когда придет нужда. Но мне нужно больше, Ардинаэль. Мои силы на исходе, теперь Академия не умрет, но и не сможет стать прежней. Нужно воссоздать Врата, а для этого мне понадобится вся твоя белая магия, она же — созидание в чистом виде. Пройдет немало времени, прежде чем ты сможешь восстановить баланс, а до тех пор будешь оставаться во власти собственной тьмы.
— Я готова, — твердо ответила я. — Вы приняли меня, сняли этот… сиго… заклятье, спасли от смерти, освободили мою магию. Я дам все, что Вам нужно.
Интальд не ответил ничего, а снова ласково взял за руки и поднял с земли.
— Тогда тебе пора, последнее дитя. Дух не должен надолго покидать тело.
— Нет, подождите!.. Я столько еще хочу спросить. Кто поставил эту печать и зачем? И что случилось двенадцать лет назад, ведь именно тогда я оказалась в приюте? И кем были мои родители, получается, один из них тоже был вашим потомком? А вот та тонкая серебряная полоска посередине — это что?..
— Серебряная кромка — это generic magicae, магия рода, я сам создал ее, она отличает всех моих потомков. Когда-то маги еще были способны экспериментировать и создавать собственные типы магии… Но я не в силах ответить на другие твои вопросы, Ардинаэль. Тебе придется самой разгадывать эти тайны. Запомни, в этих стенах ты никогда не будешь одна. О тебе всегда позаботятся, теперь это твой дом. А сейчас иди, они проводят. Остальное я сделаю сам.
Они? Я повернулась к арке, по обеим сторонам от нее стояли двое молодых мужчин, очень похожие, оба кучерявые жгучие брюнеты. Вроде серьезные, а глаза смеются. Один протянул в мою сторону ладонь.
— Ардинаэ-эль, иди за мно-ой… — замогильным низким голосом протянул он.
— Не для тебя пирожок пекли, — сварливо отозвался второй и хлопнул близнеца по руке. — Не пугай мне девочку.
Так вот они какие на самом деле, мои духи-хранители с гурманским складом характера! Взявшись за руки, мы вошли во Врата. Сопровождающие мои тут же растаяли, я вышла под аркой в своем реальном мире, снова целой, в мгновение ока восстановленной своим могучим создателем. И тут на меня обрушилась чудовищная зловещая тьма. Я успела заметить вокруг несколько пар изумленных глаз, прежде чем поддалась черной давящей силе и лишилась сознания.
***
В мире живых не прошло и секунды. Ронард ринулся к обрушившейся арке, но не успел ее достичь, как из камней вырвался сноп ослепительно белого света, заливая все вокруг. Валуны задрожали и начали подниматься в воздух, укладываясь в ведомом только им самим порядке, заращивая трещины. Спустя несколько томительных секунд слепящий свет рассеялся, озаряя только внешнюю часть Врат, как это было при каждом летнем отборе. В центре Врат стояла живая и невредимая Ардина, раскинув руки, будто за кого-то держась. И следом все пространство внутри арки залила непроглядная черная тьма с еле различимой серебряной кромкой.
41.2. Наследница Тьмы
«Да тише ты, разбудишь же!»
«Да это ты сам ложками гремишь, вот не мог деревянную взять, нет же, серебряные приборы ему подавай! А то серебро кто в последний раз чистил?»
«Да вот я тебя сейчас этой самой ложкой… Лучший фарфор достал, а ты бы еще рукой предложил хлебать!»
«Ш-шш!!… Ну говорил же!»
Просыпаться под яростное и до боли знакомое перешептывание было приятно. Прежде чем я открыла глаза, губы сами собой растянулись в улыбке, а ноздри уловили запах свежего хлеба и мясного бульона.
«Ну вот, с тебя же лыбится, позорище!»
— Как же я по вам скучала, ребята, — я сладко потянулась, наконец открыв глаза, и чуть не подпрыгнула из положения лежа. Прежде невидимые голоса обрели вполне себе четкие очертания. И прямо сейчас две кучерявые головы пялились на меня в две пары глаз на расстоянии ладони от лица. Остальное их полупрозрачное продолжение элегантно телепалось в воздухе.
— А мы-то, Ардиночка! — счастливо переглянулись они.
— А… э-э… это теперь всегда так будет? Я же вас вижу!
— Продрала наконец глазки! — с восторгом хлопнул в ладоши… Йося?
— Цыц, недоношенный, — пихнул брата в бок… наверно, Сеня. — А как же иначе, Ардиночка? С тебя печать сняли, теперь благодаря магии родства своих всегда увидишь.
Точно! Магия родства — серебряная полоска, Интальд-основатель, Врата, печать-сигил… Все это вихрем пронеслось у меня в голове.
— Стоп, как «своих»?.. А вы разве тоже… Хельме говорил, вы вообще из другого мира сюда попали!
— Из другого мы как раз вернулись. Этой самой родовой магией и вытащило обратно в родной мир, в Академию. Теперь поди узнай, как нашу маман на сносях на ту самую Землю занесло. А тридцать лет ведь там прожили, горя не знали. Так что, считай, мы тебе через три колена двадцатиюродные дядюшки.
— Всю жизнь только о таких и мечтала! — искренне обрадовалась я. — А где я, кстати, чья это комната? И что произошло, вы же там были, расскажите.
— Э-э, ты вот лучше супчика пока похлебай, тебе волноваться вредно. Ты сейчас в лекарском крыле, в отдельной палате, тут и такие бывают — хоть на что-то этот расхититель коньячный сгодился. Ты там малость не сдюжила, в обморок хлопнулась, ну вот два дня и проспала…
— Два дня?!.. А что Врата? А Интальд? Ох, а Беата-то извелась, наверно!
Йося с укоризной взглянул на болтливого брата и щелчком отправил бесплотного близнеца в дальний полет. За дверью послышались шаги.
— Эх-х, ну вот, помянешь черта… крыжта, по-вашему. Все, плюшечка моя сдобная, отдыхай, нам тут не велено быть.
- Называть-то вас как теперь, дядюшки?
— А над этим мы еще подумаем, — важно приосанились духи и растворились в воздухе.
В комнату вошла мистрис Нерайя, целительница, и всплеснула руками.
— Пришла в себя, ну наконец-то! Так, а что ты ешь? Откуда у тебя еда? Говорила я им, никакой
