Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
Несомненно, что во фронтальном бою ни М. фон Притвицу, ни П. фон Гинденбургу никогда не удалось бы окружить русских на рубеже реки Ангерап. Численность сил сторон была примерно равна, а сражение проходило на узком фронте, стесненном от фланговых обходов труднопроходимой местностью. Однако вторжение в Восточную Пруссию только на одном направлении, и затяжные бои в восточной части королевства не вызвали бы паники среди местного населения, ибо германцы умели в оборонительных боях сдерживать русский напор. Это положение подтверждают все последующие попытки русской 10-й армии войти в Восточную Пруссию, и терпевшей неудачу при общем превосходстве в силах.
Генерал от кавалерии Александр Васильевич Самсонов стал одним из главных виновников поражения, но помимо субъективных действий командования существовали и объективные, складывавшиеся как из общей стратегической обстановки, так и из общего уровня военного искусства русских командиров, чьи взгляды, к сожалению, не соответствовали принципам ведения современной войны. Как справедливо говорит А.А. Свечин, «вопрос о причинах неудачи вторжения Самсонова и Ренненкампфа в Восточную Пруссию следовало бы ставить не в плоскость правильности или ошибочности идеи плана вторжения по обе стороны Мазурских озер, а в плоскость рассмотрения, отвечала ли эта идея уровню подготовки русского высшего командного состава»[254].
Основная критика действий русских военачальников строится на том факте, что главкосевзап Я.Г. Жилинский не сумел организовать взаимодействия армий фронта; в то же время командармы, не сообщавшиеся между собой напрямую (только через штаб фронта), также не думали об этом. Какова причина такому подходу, при котором в самом начале операции русская сторона даже не мыслит об объединении усилий обеих армий во имя разгрома противника? Ответ дает вышеприведенная телеграмма Ю.Н. Данилова о планируемой переброске частей 1-й армии на Вислу еще до окончания Восточно-Прусской операции – крайняя переоценка собственных возможностей русскими высшими штабами.
Представляется, что успех Гумбинненского сражения в смысле надлома психологии и воли штаба германской 8-й армии стал роковым не только для немцев, но и для русских. Именно здесь высшие русские штабы убедили себя, что качественная подготовка германских войск и их командиров невысока. Действительно, что должны были думать в Ставке и штабе Северо-Западного фронта к 10 августа? Во-первых, немцы были разгромлены 1-й русской армией в открытом полевом сражении. В то же время 1-я армия уступала по своим силам 2-й армии: три (с бригадой) корпуса в 1-й армии и четыре (+1-й армейский корпус, переданный к тому времени в распоряжение Я.Г. Жилинского из ведения Ставки) корпуса во 2-й армии. То есть силы, вверенные Самсонову, были несколько больше, нежели у П.К. Ренненкампфа, который все равно сумел разгромить противника при Гумбиннене – ту же самую 8-ю германскую армию.
Можно сказать, что с переносом усилий на южный фас своего оборонительного фронта немцы получали для своего контрудара еще и 20-й армейский корпус Ф. фон Шольца, однако, по русским данным, 1-й армейский корпус отошел в Кенигсберг. Так сделали бы на месте немцев сами русские, что и не позволило усомниться в этих сведениях. Предположить, что корпус Г. фон Франсуа будет переброшен из района Кенигсберга на крайний правый фланг во имя исполнения операции на «Канны», в русских штабах не смогли. А установить сам факт переброски – не сумели. Иначе говоря, русские предполагали, что как минимум один корпус противника (1-й армейский) будет защищать Кенигсберг, а прочие (1-й резервный, 17-й и 20-й армейские) уходят за Вислу.
Такой шаг вытекал из самой логики поражения при Гумбиннене и выдвижения к железнодорожной магистрали, ведшей за Вислу, корпусов 2-й русской армии. Что характерно, именно так ситуацию оценил и немецкий командарм-8 М. фон Притвиц унд Гаффрон. Поэтому-то командарм-2 А.В. Самсонов, предполагавший свое существенное превосходство в силах над неприятелем, и выходил к линии Сольдау – Алленштейн на столь широком фронте, ибо не опасался мощного контрудара: беспокойство стало ощущаться только 12-го числа.
Вдобавок германские ландверные и, тем более, ландштурменные части не принимались в расчет русским командованием в той степени, в какой это было необходимо. В России расценивали немецкий ландвер и ландштурм по образцу собственных действительно неважно подготовленных второочередных дивизий и ополченских частей. Отсюда и такое отношение. Но дело не только в качестве подготовки. Еще и в офицерском составе резервных войск, на который немцы не скупились. Еще и в том факте, что действия ландвера поддерживались батареями тяжелой полевой артиллерии из крепостей, не дававших шанса для равной огневой борьбы русским легким 3-дм орудиям. Поэтому стойкость германского ландвера и была столь высока: за их спиной стояла тяжелая артиллерия, останавливавшая яростные русские атаки лучшей по качеству пехоты.
Исходя из всего этого (победа более слабой по сравнению со 2-й армией 1-й русской армии при Гумбиннене; неучет ландверных и ландштурменных войск при общем подсчете сил и средств; невозможность предвидения вывода германцами в поле крепостных гарнизонов), главкосевзап Я.Г. Жилинский совершил еще две роковые ошибки, которые наряду с главной – отсутствие организации взаимодействия между армиями фронта в решении главной задачи по разгрому противника – стали основными причинами поражения при Танненберге.
Во-первых, из 2-й армии в состав 1-й армии был передан 2-й армейский корпус С.М. Шейдемана, в то время как местонахождение 2-го корпуса во втором эшелоне 2-й армии не позволило бы немцам осуществить маневр на окружение. Слабое германское «кольцо» всегда прорывалось из глубины подошедшими дивизиями 2-го армейского корпуса (к которым наверняка присоединили бы и войска 6-го корпуса), и «Канны» рушились бы как карточный домик. Соединенные удары 2-го армейского корпуса извне «котла» и массы 13-го и 15-го армейских корпусов изнутри наверняка разрывали бы фронт окружения, так как задействованные здесь силы немцев были довольно невелики. И все это при том, что к Нейденбургу подходили первоначально отброшенные части 1-го армейского корпуса и 3-я гвардейская пехотная дивизия.
Во-вторых, Жилинский своевременно не проинформировал Самсонова, что 1-й армейский корпус передается в полное подчинение командарму-2. В итоге генерал Самсонов только и успел, что отрешить комкора-1 Л.К. Артамонова от должности в тот период, когда дорога каждая секунда. В дополнение ко всему прочему, даже тогда генералом Самсоновым не был назначен ответственный начальник группы войск левого фланга 2-й армии, что и позволило командиру 3-й гвардейской пехотной дивизии Л.О. Сирелиусу уклониться от подчинения сменившему Артамонова А.А. Душкевичу в период сражения под Сольдау. Задуманный контрудар был сорван, и немцы устремились в тыл центральной группе корпусов 2-й армии всей массой пехотных дивизий 1-го германского армейского корпуса.
Так что главным виновником катастрофы 2-й армии в Восточно-Прусской наступательной операции августа 1914 г. на субъективном уровне является Верховное командование. Не будь данного фактора, все возможные огрехи и ошибки командования Северо-Западного фронта и армий сглаживались бы одним только соотношением сил. Правда, окружить и уничтожить 8-ю германскую армию русские, скорее всего, все равно не смогли бы (невысокие по сравнению с противником темпы операции, предпринимаемые П.К. Ренненкампфом и А.В. Самсоновым, продемонстрировали это). Но зато не было бы и поражения при Танненберге, а для выполнения целей войны (краха «Плана Шлиффена»), как выяснилось, хватило только лишь одного Гумбиннена.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
