что эта новость его обрадует.
– Я подумаю над этим, – сказал Рома. – Не торопи меня.
– Хорошо. Только я хочу это видеть.
– Обещаю, мы скажем ему об этом вместе.
Следующую неделю Храмцов провел со мной и не отходил от меня ни на шаг. Он не сообщал о результатах своей встречи с женой, и в свете этих событий я все чаще спрашивала себя, а был ли разговор с Марией Павловной о разводе вообще? Может он не смог заговорить с ней об этом? Или передумал? Но тогда как он объяснял ей свое отсутствие дома? Что он в командировке?
Но я не спрашивала. Я боялась услышать ответ.
Он ночевал у меня, но первые два дня между нами ничего не было. Он просто лежал рядом всю ночь и в этом было столько любви, понимания и заботы, что мне ничего другого и не надо было.
А на третью ночь Рома разбудил меня, когда я металась в страшном сне, где снова была пленницей Аксенова, и, боясь уснуть и вновь оказаться в заброшенной здании, я прильнула к нему и попросила себя поцеловать. Он откликнулся, и магическое касание его губ разожгло огонь желания в наших телах, и мы занялись любовью. Все страхи отступили, и, когда все закончилось, я уснула сладким сном.
В понедельник я, оставаясь дома, созвала всех своих девочек на видеоконференцию, и прежде чем включить камеру, предупредила, что вид у меня не самый представительный и просила их не пугаться.
Но, конечно, они напугались. Мне пришлось рассказать им, что я нарвалась на какого-то психа, который избил меня, но он уже наказан, и мне больше ничто не угрожает. После этого я провела планерку, распределила между девочками свои объекты, на которых нужно было осуществлять авторский надзор, отменила все новые встречи и назначила Эльвиру за главную.
Девочки порывались приехать и что-нибудь мне привезти: фрукты, лекарства, биту, чтобы отбиваться от всяких психов, но я угомонила их, известив о том, что за мной есть кому ухаживать, и я нахожусь под круглосуточным контролем. Это вызвало очередной переполох в женских рядах, и Храмцов, сидевший по другую сторону от ноутбука, не выдержал и показался на экране. Он подтвердил, что я в надежных руках и за меня беспокоиться не нужно.
– О, Роман Викторович, – протянула Кира, недвусмысленно улыбаясь, – вы тоже нарвались на того же психа, что и Лера? Что с вашим лицом?
– Да, – подтвердил Храмцов, – псих был тот же.
– Вы его победили?
– Да, иначе был бы я здесь?
Больше девочки ничего не спрашивали и, смущенно переглядываясь между собой, поспешили с нами распрощаться. Но я живо представила, сколько эмоций они выплеснули между собой, когда я отключилась. И я знала, о чем будет первый вопрос Киры, когда я выйду на работу. Вот только самой бы знать на него ответ.
Храмцов тоже не ходил на работу. Взял отпуск. Но все равно постоянно был на телефоне и решал рабочие вопросы вне офиса.
А по утрам я имела удовольствие наблюдать, как он качал пресс, отжимался от пола или тягал гирю, которую ему привез Артем. Я садилась на верхние ступеньки лестницы и, поглядывая на портреты своих родных, как бы спрашивала их: «Ну как вам мой выбор?», и воображала, как мама улыбалась в ответ и согласно кивала головой.
Через неделю наши синяки стали почти незаметны, и я смогла прикрыть их остатки тональным кремом. Головная боль прошла, и я собиралась вернуться к нормальной жизни.
Правда, врачи рекомендовали в ближайшее время сильно не усердствовать и позволять себе больше отдыхать. И, разумеется, приглядеть за этим было кому.
И поэтому нет ничего удивительного, что мы готовили воскресный ужин с Ромой вдвоем. Это были фаршированные перцы. Он сам накрутил фарш, а я почистила перец. И в момент, когда мы заканчивали начинять овощи фаршем, у Ромы зазвонил телефон. Мобильный лежал рядом, и я увидела, что звонит Мария Павловна. Ее первый звонок за всю неделю. Или я остальные пропустила?
Рома протер руки полотенцем и отошел с телефоном к дивану.
– Да, Маша… Да, с ней уже все хорошо. Завтра рвется на работу… Маша, зачем это? Давай решим все сами… Хорошо, хорошо, я поговорю с ней и скажу тебе дату и время… Как ты там?.. Замечательно. Тогда до встречи.
Я перестала прислушиваться и принялась энергичнее набивать перцы фаршем. Я выставила последний в глубокий казан, обернулась к Роме и как бы между прочим спросила:
– Как Мария Павловна поживает?
– Ее всю неделю навещали друзья, – ответил он, проходя к барной стойке. – Всем понравился участок, и, говорят, отдыхать на нем одно удовольствие.
– Здорово.
Я вернулась к казану, залила его подготовленным подливом, и включила плиту. Затем стала убирать всю грязную посуду в раковину и протирать столешницу. В моих движениях чувствовалась нервозность, за которой скрывался страх услышать слова, способные перевернуть мою дальнейшую жизнь. И так как до сих пор они не были произнесены, я подозревала, что вердикт будет вынесен не в мою пользу.
Храмцов безмолвно наблюдал за моими действиями, и когда я принялась мыть посуду, не выдержал и заговорил о том, что меня так тревожило:
– Лера, а почему ты меня не спросишь, как прошел мой разговор с Машей неделю назад?
– Я думала, ты сам скажешь… Если он состоялся.
– Состоялся. Но я не стал тебе говорить, потому что ждал, когда ты придешь в себя после истории с Аксеновым.
– Она отказалась? – чуть ли не замирая, спросила я.
– Нет.
– Согласилась?
– Нет.
Я недоуменно повернула к нему голову.
– Тогда что?
– Прежде, чем мне дать ответ, она хочет поговорить с тобой.
– Зачем?
– Я не знаю.
Я отвернулась к раковине.
– Я не поеду туда. Хватит с меня стрессов.
– Лера, перестань. Я переживал, что Маша как-то бурно отреагирует на мое заявление развестись, но она приняла все спокойно. Я не думаю, что она готовит тебе какую-то подлость. Она не такая.
– Рома, я не могу. Мне стыдно.
Он подошел ко мне и обнял.
– Любовь не может быть стыдной. Я буду рядом, ничего не бойся. Ты же хочешь, чтобы мы были вместе, тогда нужно принять ее условия и приехать для разговора. Как ты смотришь на то, чтобы сделать это завтра вечером?
Я домыла последнюю тарелку, поставила ее на сушилку и обернулась к Роме.
– Хорошо. Но только, пожалуйста, никуда не уходи. Даже если она будет настаивать. Я не вынесу этого одна.
– Я обещаю, я никуда не уйду.
Глава
