в чёрную щель, невесть откуда взявшуюся под плитой и уходящую в глубину.
— Бойся! — вдруг выкрикнул Афанасий, отскакивая в сторону. — Как бы нам самим не провалиться!
Все разбежались и без всякой команды. Обвалившийся кусок почвы обнажил воронку с монолитными скальными бортами. Но большая её часть всё ещё была под плитой. С удвоенной силой все снова налегли на каменную глыбу и наконец сдвинули так, что можно был заглянуть в образовавшуюся дыру. Когда шорох обрушаемой почвы утих, все с осторожностью стали подходить к новоявленной воронке.
— Вход в Дантов ад, — прокомментировал Пётр Иванович, — настоящая преисподняя!
— Но мы же только вчера в ней были, в этой преисподней, — возразил Роман, — и там впечатления Дантова ада не было.
— Не совсем в ней, а рядом, — поправил Фемистокл.
Посветили в провал фонариком.
— Ширина вполне достаточная, чтобы пролезть человеку, — с удовлетворением констатировал Афанасий. — Вполне можно спускаться. Сколько у нас верёвок?
— Двенадцать больших канатов. Если связать, метров шестьдесят будет. Эге-гей! — вдруг что есть силы закричал он, свесившись на краю пропасти. — Есть там кто-нибудь, отзовись! Нет, ничего не слышу, — объявил он, — Надо как-то удостовериться, что это вход в нужную нам полость и здесь ли ребята.
— Да, нужно быстрей, — торопил Пётр Иванович.
На перекинутое через воронку бревно установили специально заранее привезённый блок.
— Верёвки готовы, — рапортовал Афанасий, — сейчас будем спускать, сначала надо наладить связь. Попробуем написать записку.
И тут же раздумал:
— Нет, какая записка, там уж, видно, у них и свечи закончились. Надо замерить глубину и спускаться самим.
— На всякий случай привяжите, вот мой рюкзак, я положил кое-что из еды, — предложил Пётр Иванович, — и вот ещё свечи.
Связанные верёвки с рюкзаком стали осторожно опускать. Слышались шорох и звуки падающих каменных обломков.
— Есть дно, — наконец сказал один из спасателей.
— Сколько верёвок? — спросил Афанасий.
— Четыре и ещё чуть-чуть.
— Значит, больше пятидесяти метров, — тут же подсчитали спасатели.
Роман уже готовился к спуску, нетерпеливо посматривая на воронку и примеряя одну из шахтёрских касок.
— Нет-нет! — остановил его Афанасий. — Это наша работа, посторонние не допускаются.
— Ничего себе посторонний! — возмутился Роман. — Там же мой брат!
— Тем более, лезть туда тебе не следует. Что там с рюкзаком?
— Никаких сигналов.
Артём с Игорем страхуют, спускается Юрий. Да, по пути смотри внимательно и убирай заколы. Для подъёма дёргай верёвку три раза. Всё понятно? Приступайте, травите потихоньку!
Сгрудившись, все молча наблюдали за происходящим.
— Да, но кто же, как могла эта каменная глыба закрыть вход? — теперь, когда улеглись первые страсти, задал вопрос Пётр Иванович. — Вы, Фемистокл, что-то знали или подозревали?
— Вы вынуждаете меня дать самый фантастический ответ, в который я и сам верю с трудом, — сказал Фемистокл, затягиваясь трубкой с едким самосадом. — Люди, — наконец сказал он, не закончив свою мысль.
— Люди? — недоверчиво переспросил Афанасий. — Вы хотите сказать, что люди перекрыли плитой воронку? Какие люди? Откуда они могли взяться в этих диких краях, да ещё и в древности?
— Как откуда? А штольню кто сделал? — резонно напомнил Фома. — А может, и ещё раньше жили здесь, ещё до того, как прорыли штольню. Обитали же здесь древние люди.
— Так значит, вы предполагаете, что это могли сделать пещерные люди или чудь? — переспросил Роман. — А для чего?
— Как для чего? Воронка представляла опасность — вот её и закрыли. Я думаю, троглодиты использовали этот естественный провал как ловушку, как западню для отлова диких животных, а чудь закрыла её, так как она уже была им не нужна и даже мешала. Могли проваливаться люди.
— «Вход в преисподнюю, откуда слышны протяжные стоны и стенания, от которых волосы становятся дыбом», — процитировал Роман откуда-то вычитанную фразу. — Я, как вспомню, что ребята там без еды и тёплой одежды, так жуть берёт. И чувство вины перед ними.
— Да, мы тут разглагольствуем, а живы ли ребята? — вздохнул Пётр Иванович.
— Осталось совсем чуть-чуть, немного потерпите, — успокаивал Афанасий. — А ребятам вашим ничего не сделалось. Люди, бывает, голодают и больше, а вода у них есть.
— Насчёт воды: лучше бы её поменьше было, — продолжал сетовать Пётр Иванович. — Но как вы, Фома, догадались? Десятки похожих плит, и вдруг нашли единственную, нужную.
— Очень просто. Я сразу догадался, что это сделал человек. А раз так, то каким бы он способом мог перекрыть воронку?
— Ну, сделав настил из деревьев, сверху земля.
— Ненадёжно и более трудоёмко. Надо валить деревья, а попробуйте это сделать тупым, примитивным топором! Пилы-то у них не было. А тут готовые плиты, и есть десяток человеческих сил. Какую бы вы выбрали плиту?
— Ясно: ту, что полегче, — не задумываясь отвечал Пётр Иванович.
— Вот и я так же подумал. Выбрал потоньше, что под силу перетащить руками семи — десяти крепких мужиков. Оказалось, что угадал. Тут уж просто повезло.
— И правда, просто, — развёл руками Пётр Иванович. — Уму непостижимо! Что бы мы без вас делали?
— Нужда заставит — до всего дойдёте, — спокойно отвечал Фемистокл. — Древнему человеку тоже приходилось соображать, думать, чтобы выжить.
— Нет-нет, вы гений! — воскликнул Пётр Иванович. — Дайте, я пожму вашу руку.
— Руку мне не жалко, но ведь мы пока ещё не вызволили ваших ребят.
— Да-да, конечно, но будем надеяться на удачу. Вот и Станислава надо расцеловать. Теодолитный ход оказался верным. Станислав, дайте я вас обниму!
— Тихо, есть сигнал снизу, — объявил Афанасий. — Игорь, Артём, дело за вами, — обратился он к своим товарищам. — Действуйте предельно осторожно. Давайте и я подключусь к подъёму.
Верёвка цеплялась за выступы каменных стен, мелкие каменные осколки с шорохом и звоном летели вниз и осыпали поднимающегося. Минут через пятнадцать усиленного труда из воронки показалась голова в каске.
— Егор, это ты? — не скрывая волнения, воскликнул Роман.
— А вы думали, троглодит? Я собственной персоной, а кто же ещё? — тихим голосом отвечал спасённый Егорша. — Вы тут греетесь на солнышке, а мы совсем замёрзли и три дня не евши. Есть тут у вас что пожрать?
— А как там Степан? — с тревогой и дрожью в голосе спросил Пётр Иванович.
— Стёпа заказал, чтобы к его выходу нажарили шашлыков. И я бы тоже не отказался.
— Должны вас разочаровать, — вставил Афанасий без тени сочувствия, — вам теперь с жидкого супчика надо начинать. После голодовки-то.
Через полчаса вызволили Степана.
— Отец, это ты? — удивлённо спросил он, щурясь от яркого света и оглядываясь. — Да вас тут много, — ещё более изумился он.
— Все, все, сынок, здесь по вашим с Егором персонам. Я и мать кое-как отговорил — хотела тоже сюда добираться. Наделали вы, ребята, всем хлопот!
— А какое нынче число?
