хотела стать частью этого сияющего общества, влиться в него. Иметь возможность блистать наравне с Совершенными, любоваться нарядами, разговаривать и смеяться, танцевать и пить изысканное вино. А сейчас… сейчас все это не доставляло мне никакой радости. И больше всего мне хотелось оказаться где-нибудь далеко. Например, на кухне Марты и Бернара, или и вовсе – за закрытой дверью сурового монастыря у реки Мун…
Вымыв и без того чистые руки, я вздохнула и вышла в коридор. Надо возвращаться…
У лестницы мелькнула женская фигура и донесся стук трости, показавшийся знакомым. Мгновение я смотрела вслед удаляющейся женщине, а потом подхватила свое платье и бросилась следом.
– Госпожа Вольц!
Катерина, а это несомненно была она, обернулась и нахмурилась.
– О, юная Вэйлинг, это вы, – в своей обычной грубоватой манере бросила миротворец. – Не ожидала встретить вас здесь.
– Вы пришли на прием?
– Я? Что вы, я не гожусь для подобных мероприятий. К счастью. – Катерина хрипло, отрывисто рассмеялась. Она слегка взмахнула своей тростью-клюкой, и я внезапно смутилась. Вольц в своем синем мундире, с пегими волосами, уложенными строгим пучком, и загорелым лицом и правда была совершенно неуместной среди изысканного блеска и золота. – Я лишь принесла Его Высочеству очередной доклад с границы. Слегка не вовремя. Меня ждет самолет, в Неварбурге мне делать нечего. Чего нельзя сказать о вас, Кассандра. Кажется, у вас получилось найти свое место?
Я помолчала, рассматривая некрасивое лицо женщины. Катерина один из сильнейших миротворцев империи. И все же…
– Госпожа Вольц, – вырвалось у меня. – Почему вы не прошли Возвышение? Почему не примкнули к Пантеону?
Ее глаза сузились, рот сжался.
– О подобном не спрашивают, Вэйлинг. Но я отвечу. Дело в неприемлемом ущербе.
– Что это значит?
– Не все готовы заплатить положенную цену, – отрезала она, и я задумалась. О чем говорит Катерина? Милорд Хакал тоже бормотал, что Возвышение – это проклятие, а цена слишком велика. Правда, ученый был под опиумными парами, когда говорил это, но все же…. – А сейчас мне пора идти.
– Госпожа Вольц! – терять мне было особенно нечего, поэтому я снова ее остановила и увидела удивлённый взгляд. – В тот день, в Нью-Касле. Почему вы выбрали меня? Из всех учеников колледжа вы выбрали меня и дали мне золотой браслет. Но я не была сильным миротворцем. И вы это знали!
– Что? Ох… Ясно. – Взгляд Вольц смягчился. – При всей вашей наглости, Вэйлинг, вы удивительно не верите в собственные способности, сравнение в вашей матерью имело дурные последствия. Вы так боялись не соответствовать ей, что не решались даже претендовать на сравнение.
– Я не понимаю…
– Думаете, я выбрала вас из-за дружбы с генералом, вашим отцом? – Катерина хрипло, как-то по-мужски рассмеялась. – Так и думаете, верно? Вот же чушь! Я выбрала самый сильный ресурс, который был в том зале.
– Но это не так! Джема была гораздо способнее! И Дамир…
– Я выбрала самый сильный миротворческий ресурс, – отчеканила Катерина и внезапно перешла на «ты». – И понадеялась, что однажды ты перестанешь давить свои способности и позволишь себе раскрыться! К тому же… я ясно выдела иные черты. Твои и остальных. У тебя наглость и девичья наивность, высокомерие и самообман. Панцирь, которым ты защищалась от мира. Но и отчаянная смелость. Готовность действовать и принимать быстрые нестандартные решения. Умение никогда не сдаваться. Сила вести за собой других, быть поддержкой, опорой и выдающимся примером. Качества истинного лидера.
– Но Джема…
– Струсила в первом же бою. Как я и предполагала. А Норингтон… Способный парень. Но слишком неустойчив. Легко поддаётся влиянию и дурным эмоциям, одержим навязчивыми идеями… Может изменить сторону или даже предать. А вот ты – дело иное. Ты могла бы стать по-настоящему хорошим миротворцем, Вэйлинг. Но я вижу, что ты уже избрала свой путь.
Катерина посмотрела на мое золотое платье и вздохнула с сожалением. Мне почему-то стало стыдно. И за платье, и за бусины, и за карминовые губы.
– А сейчас мне действительно пора. На границе с Полярисом неспокойно, да и юг вызывает большую тревогу… Прощайте, Вэйлинг. Удачи вам… во дворце.
Она повернулась на каблуках и ушла, стуча тростью. Я смотрела ей вслед и почему-то испытывала мучительное желание броситься за этой женщиной и все ей рассказать. О себе, об Августе, об Аманде, о Кастеле и монастыре на реке Мун, о своих мечтах, надеждах, страхах. О ночных кошмарах и невозможной, запретной любви…
Почему-то казалось, что Катерина поймет. Как поняли бы Бернар и Марта, или старый вояка Бром, когда-то приезжавший в отцовский дом, чтобы поведать мне, малышке, странные и страшные сказки…
Рассказать, попросить помощи. Она поможет…
Или нет.
Катерина Вольц – военный миротворец. Солдат. Жизнь разрушителя для нее тоже – неприемлемый ущерб.
Словно что-то почувствовав и засомневавшись, женщина остановилась у лестницы. Трость зависла в воздухе.
Я развернулась и быстро пошла туда, где гремела музыка и в полутьме зеркал кружили совершенные люди.
Глава 25. Зеркала
Рэй стоял около принца и блаженной Анастасии. К моему удивлению, на женщине снова было серое платье и пестрый платок, резко выделяющийся среди бело-золотых нарядов.
– Милый мальчик позволяет мне нарушать его правила и приходить в чем хочу, – заметив мой взгляд, произнесла провидица. – Как вам прием, Кассандра? Должна сказать, вы выглядите просто божественно.
– Благодарю, – уставилась я в лицо женщины. Сейчас на ее щеках лежал легкий здоровый румянец, яркие зеленые глаза искрились. Никакой мутной пленки и слетающего с губ бреда. Анастасия выглядела бодрой, здоровой и помолодевшей. Морщины и пятна исчезли, улыбающиеся губы алели словно вишни.
Что ж, во дворце действительно прекрасные мастера визажа. Хотя Анастасия выглядела совершенно естественной, даже приглядевшись, я не заметила следов макияжа. Заметив мое удивление, женщина приветливо улыбнулась.
– Мой дорогой воспитанник сказал, что днем мы уже встречались. Увы, я этого не помню. Моя работа требует погружения в транс и порой войти в него легче, чем выйти. Я что-то говорила? Напугала вас?
– Вы говорили о смерти.
– Увы, – увлажнились глаза Анастасии. – Пророчества не всегда приятны. Вернее – почти никогда. Я вижу слишком много дурного, и порой требуется изрядное усилие, чтобы об этом не думать. Но не будем о грустном. Мой дорогой мальчик устроил прекрасный прием, верно?
– Нянюшка, я уже давно не мальчик, – с улыбкой возразил Юстис. Серая фигура его телохранителя маячила за его спиной.
– Ах, милый! Для меня ты всегда останешься моим ненаглядным несмышленышем. Даже когда пройдет сотня лет. – Анастасия потрепала его по щеке, и принц закатил глаза, но было видно, что делает это
