Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
Войдя к себе, на нижнюю половину, она сразу же подошла к кровати, где спали Гэуте и Лавранс. Они ничего не слышали. С глазами полными слез она протянула в темноте руку, ощупала теплые лица обоих мальчиков, прислушалась к их ровному, здоровому дыханию. Ей показалось, что теперь только эти два сына и остались у нее от всего ее богатства.
Иззябшая, она забралась к себе в постель. Один из псов, который лежал около кровати Гэуте, заковылял через горницу, вспрыгнул на постель к хозяйке и свернулся клубком поверх ее ног. Он обычно проделывал это по ночам, и у Кристин не хватало духу прогнать его, хотя пес был тяжелый и так сдавливал ей ноги, что они немели. Но этот старый охотничий пес, лохматый и черный как уголь, принадлежал когда-то Эрленду и был его любимцем. А сегодня ночью Кристин даже показалось приятным, что он лежит здесь и согревает ее окоченевшие ноги.
На следующий день Кристин увидела Ноккве только за завтраком. Он вошел и сел на почетное место. Это было его место с тех пор, как не стало отца.
Во время еды он не промолвил ни слова, под глазами у него были черные круги. Когда он покинул горницу, мать вышла вслед за ним,
– Как теперь Бьёргюльф? – тихо спросила она. Избегая ее взгляда, Ноккве так же тихо ответил, что Бьёргюльф сейчас спит.
– С ним… с ним и прежде случалось такое? – прошептала она испуганно.
Ноккве кивнул, отвернулся от нее и опять пошел к брату.
Ноккве неусыпно стерег Бьёргюльфа и ни за что не допускал к нему мать. Но Кристин понимала, что между братьями не раз происходила жестокая борьба.
Никулаус, сын Эрленда, должен был быть теперь хозяином в Йорюндгорде, но ему было недосуг хотя бы немного присмотреть за делами в усадьбе. К тому же у него, как видно, было столь же мало склонности и охоты до хозяйственных дел, как когда-то у его отца. Все заботы легли на плечи Кристин и Гэуте, потому что нынешним летом Ульв, сын Халдора, также покинул ее.
После всех печальных происшествий, которые завершились убийством Эрленда, сына Никулауса, жена Ульва уехала со своими братьями домой. Ульв же остался в Йорюндгорде. Он докажет всем, что не так-то просто выжить его отсюда всякими толками да наветами, заявил Ульв. Но он все-таки понимал, что здесь он уже прожил свое, и подумывал о том, чтобы отправиться на север, в свою горную усадьбу в Скэуне, но не сейчас, а спустя некоторое время, когда никто уже не сможет сказать, что он уехал из-за сплетен.
Но тут управитель епископа учинил розыск и стал допытываться, не беззаконно ли отослал от себя супругу Ульв, сын Халдора. Тогда Ульв стал готовиться к отъезду, привез Яртрюд и собрался ехать с нею на север, пока осенняя распутица еще не затруднила переезд через горы. Но Гэуте он сказал, что хочет сговориться с мужем своей сводной сестры, который был оружейником в Нидаросе, и поселиться у него, а Яртрюд отослать в Шолдвиркстад, где хозяйством управляет его племянник.
В последний вечер Кристин пила за здоровье Ульва из позолоченного серебряного кубка, который отец ее получил в наследство от своего деда, господина Кетиля Шведа. Она попросила Ульва принять этот кубок в дар и хранить его в память о ней. Потом она надела на его палец кольцо когда-то принадлежавшее Эрленду. Кольцо о должен был носить в память о своем родиче.
В благодарность Ульв поцеловал Кристин.
– Так водится между родственниками, – сказал он при этом, смеясь. – Ты, верно, не думала, Кристин, в те дни, когда мы впервые познакомились и я был слугой, провожавшим тебя к своему господину, что мы когда-нибудь будем так прощаться?
Кристин густо покраснела, потому что Ульв улыбался ей своей прежней насмешливой улыбкой, но по глазам его она видела, что он очень растроган. Тогда она сказала:
– А все же, Ульв, неужто ты не тоскуешь по трондхеймским краям? Ведь ты был рожден и вскормлен там, на севере. Я сама часто тосковала по фьорду, хотя прожила там всего несколько лет.
Ульв снова засмеялся, а она тихо сказала:
– Если когда-нибудь, в дни моей юности, я оскорбила тебя высокомерным обращением, или… я ведь не знала, что вы в близком родстве, ты и Эрленд… то прости меня!
– Нет, и не Эрленд отказывался признавать свое родство со мною. Но я сам был таким горячим в молодости… И раз отец мой изгнал меня из своего рода, то я не хотел напрашиваться… – Он резко поднялся и подошел к скамье, на которой сидел Бьёргюльф.
– Ты знаешь, Бьёргюльф, мой мальчик… Отец твой… и Гюннюльф… они выказывали мне родственные чувства еще с тех пор, как мы познакомились с мальчишками… не в пример моим братьям и сестрам из Хестнеса. А после… я назывался родичем Эрленда только тогда, когда видел, что этим я лучше смогу послужить Эрленду… и его супруге… и вам, мои мальчики. Понимаешь? – спросил он пылко и положил руку на его лицо, закрывая его незрячие глаза.
– Я понимаю. – Ответ Бьёргюльфа прозвучал приглушенно из-под пальцев Ульва. Он кивнул, упираясь в ладонь Ульва лицом.
– Мы понимаем, крестный. – Никулаус тяжело опустил руку на плечо Ульва, а Гэуте подошел к ним поближе.
У Кристин появилось странное чувство, будто они говорят о вещах, которые ей неизвестны. Тогда она также приблизилась к мужчинам и сказала:
– Верь мне, родич Ульв, все мы знаем одно: ни у Эрленда, ни у нас никогда не было друга более верного, чем ты. Благослови тебя бог!
Спустя день Ульв, сын Халдора, уехал на север.
С наступлением зимы Кристин стало казаться, что Бьёргюльф немного успокоился. Он опять садился за стол вместе со всеми домочадцами, ходил с ними к обедне, приветливо и с охотой принимал помощь и услуги, которые мать от всего сердца оказывала ему. И по мере того как шло время и Кристин ни разу не слыхала, чтобы сыновья упоминали о монастыре, она все яснее начинала понимать, с каким великим нежеланием отдавала она своего старшего сына в монашескую жизнь.
Она не могла не видеть, что монастырь будет самым лучшим прибежищем для Бьёргюльфа. Но она не могла представить, как у нее достанет сил потерять таким же образом Ноккве. Все-таки первенец прирастает к материнскому сердцу крепче, нежели другие сыновья.
И к тому же Кристин никак не замечала у Ноккве призвания к монашеству. Правда, он был необыкновенно понятлив в учении и любил предаваться молитвам, но все же не казался матери таким уж истово верующим. Сильскую церковь он посещал без особо большой охоты и часто пропускал службу по ничтожным поводам. Кристин знала, что они с Бьёргюльфом, исповедываясь своему приходскому священнику, лишь ограничивались ответами на его вопросы. Новый священник, отец Даг, был сыном Ролва из Блакарсарва, женатого на двоюродной сестре Рагнфрид, дочери Ивара, и потому часто наезжал в усадьбу своей родственницы. Отцу Дагу было около тридцати лет, он был учен и слыл хорошим клириком. Но два старших сына Кристин обходились с ним холодно. С Гэуте же, напротив, священник очень быстро сдружился.
Гэуте был единственным из сыновей Эрленда, который имел друзей среди жителей Силя. Однако никто из братьев не казался в приходе столь чужим, как Никулаус. Он не знался ни с кем из окрестных парней, а если ему и случалось отправиться туда, где молодежь собиралась для плясок и веселья, то он чаще всего стоял в стороне, на краю лужайки, и глядел на всех с таким видом, словно бы считал для себя зазорным принимать участие в подобных забавах. Но если на него нападала охота повеселиться, то он присоединялся к играющим без всякого приглашения. И тогда люди говорили, что он попросту задается: он был здоровый, сильный и ловкий парень, и стоило его немного раззадорить, как он сразу же ввязывался в драку. Но после того, как он одолел в кулачном бою двух-трех известных в округе силачей, людям пришлось примириться с его присутствием. Если ему хотелось поплясать с какой-либо девушкой, то он приглашал ее, не глядя ни на ее братьев, ни на ее родичей, а потом уводил девушку и сидел с ней где-нибудь наедине. И не было случая, чтобы какая-нибудь женщина сказал «нет», если ее приглашал Никулаус, сын Эрленда. Из-за этого его еще меньше любили.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
