к нему.
— А я твой постоялец, был тут у тебя, дня четыре назад, — Волков прошёлся по конюшне, разглядывая лошадей.
— Я помню, господин.
— Помнишь, Бауэр? Это хорошо, — генерал обернулся к нему. — Я вот тоже помню, что оставил у тебя в конюшне четырёх коней под карету, кони были хорошие, а ещё двух коней под седло. Это были мои кони, я сам на них ездил, и стоили они по сто талеров каждый, — Волков не отрывал от трактирщика взгляда. — А теперь я своих коней что-то не вижу.
На это трактирщик ему ответил нехотя:
— Про то я уже сказал вашему человеку.
— А-а… Сказал, значит? — говорит генерал. Уже по поведению всех схваченных генерал понимал, что дело тут нечисто. Бабы были напуганы, а мужики все насупившиеся, мрачные. — А может, и мне скажешь, куда делись мои кони и моя карета?
— Люди ваши… — начал трактирщик и замолчал.
— Люди мои? И что же они сделали такого?
— Собрались да уехали, — бурчал Бауэр. Он так и не хотел смотреть на генерала.
— Уехали? И сундуки мои забрали, поди? — догадывается Волков.
— Всё забрали, — теперь трактирщик говорит так, словно огрызается.
— Без моего ведома уехали, — размышляет вслух генерал. — А куда подались, случайно не сказали тебе?
— Не сказали, — отвечает трактирщик. — Собрались в одночасье, да уехали.
— Эх, времена… — генерал словно размышляет. — Хороших слуг не сыскать. А найдёшь каких, так те, и пяти лет не прослужив, норовят обворовать своего господина, — он поднимает глаза и случайно замечает у одного из солдат Неймана в руке связку больших ключей. И тут же интересуется у него: — А это у тебя откуда?
— Вон у той старой бабы отнял, — отвечает солдат указывая на одну из женщин, самую взрослую. И тогда Волков продолжает:
— А это твои сыновья, дочери?
— Мои, — отвечает Бауэр.
— А ну-ка, ребята, — генерал указывает на самую молодую женщину. — Берите-ка вот эту, и за мной, — и сам идёт из конюшен на улицу.
— А-а-а!.. — девка заорала с перепуга, когда два солдата подхватили её под руки, подняли и потащили за командиром.
Её вытащили, а она едва не мертва от страха, трясётся аж, и то для генерала верный признак.
— Да не бойся ты, — говорит он, а сам рукой проводит её по щеке. — Ты просто ответь мне на один вопрос… И всё, бить тебя никто не будет, никто не будет мучать.
— Чего вам? Спрашивайте, — через силу выдыхает молодая женщина, а у самой ноги ватные, солдатам её держать приходится.
— Люди мои уехали, значит? — задаёт он первый вопрос.
— Уехали, господин, уехали, — отвечает она поспешно. — Собрались одним днём и уехали.
— А когда же это было?
— Так вчера, — почти сразу отвечала женщина.
— Вчера? — прикидывает Волков. — Может, им весть какая пришла? С чего бы им, меня не дождавшись, уехать?
— Так почём мне знать, господин? — почти хнычет она.
— То есть вчера уехали, ни слова не сказав: почему едут, куда?
— Ну, господин, мне ни слова не сказали, может, тестю, или мужу, — говорит женщина и, кажется, мечтает лишь о том, чтоб побыстрее закончить этот разговор.
— Ну хорошо, — Волков снова касается её щеки. — Посиди-ка тут.
И просит солдат привести следующую женщину.
— Ту, что в грязном, ведите.
И солдаты приводят ему следующую, эта уже и не молода, и одежда её грязна, видно, что она тут занимается самой тяжкой работой.
— Служишь здесь? — интересуется генерал.
— Батрачим мы с мужем на господина, — отвечает она.
— Задолжали, значит, Бауэру?
— Муж задолжал, — отвечает она.
— А где же он сам?
— Не знаю, — эта женщина ведёт себя намного спокойнее. Видно, ей нечего бояться. — Как люди ваши приехали, так я его не видела. Может, прячется от вас.
— А чего же ему от нас прятаться?
— Ну, вы люди военные, говорят, вы графский замок спалили, — она пожимает плечами. — Вот и боится вас. Мало ли…
— Ну ладно, — он понимающе кивает. — Скажи-ка мне, а когда мои люди отсюда уехали?
Она смотрит на него и не отвечает поначалу.
— Ну, что молчишь? — требует ответа барон. — Не помнишь, что ли?
— Ну так вы с графом отъехали, а они на следующее утро вроде тоже подались.
— На следующее утро? — уточняет генерал.
— Ну да, — нехотя соглашается батрачка. И тут же добавляет: — хотя я уже и не помню толком.
«Кто-то из баб врёт… Ну, или ошибается».
И тогда он снова идёт в конюшню и говорит тому солдату, который в руках держит ключи:
— Дай-ка взглянуть.
Солдат даёт ему связку ключей, и генерал, рассмотрев их, определяет: два ключа от замков навесных, один от большого замка дверного, а ещё два, видно, от сундуков.
— Так, значит, вот у этой вы ключи забрали? — он кивает на старуху.
— Да, господин, — отвечает солдат.
— А ну вставай, старая, — говорит ей Волков, — пойдём посмотрим твои сокровища.
Но женщина не шевелится, она словно не слышит его, и тогда генерал командует:
— Встряхните её. Чего она спит у вас?
— Не троньте её, — Бауэр, сидевший было и ко всему происходящему относящийся безучастно, вдруг попытался встать, но тут же получил в правый бок, под рёбра, хороший удар солдатского башмака, охнул, схватился за бок и замер на мгновение. Но когда солдаты стали хватать женщину под руки, он снова попытался встать, и стоявший сзади солдат врезал ему как следует, уже древком алебарды по затылку. Да с таким хорошим звуком, от которых у многих ёкнуло бы в животе. Могучий трактирщик повалился ничком, а с его затылка по серым от седины волосам бодрой струйкой потекла тёмная кровь, заливая доски пола конюшни.
— Ах ты… — только и выдохнул Бауэр.
— Дорфус, — распоряжается генерал. — Позовите ещё людей, обыщите весь трактир, тут должен быть ещё один человек, или, может найдёте что из моих вещей.
А солдаты уже волокли старуху, может, жену его, на улицу, а оттуда в дом, и Волков, идя
