тебе никогда не рассказывала, чтобы вы с братом не перенимали всю эту ерунду.
Анина засмеялась.
– Пока мы отлично ладим. Единственный остров, куда мы регулярно ездим, это Искья, на гастрономический фестиваль.
– Пусть так всегда и будет.
– Кстати, ты могла назвать меня Доменикой.
– Ты что, хочешь сменить имя?
– Нет, просто странно, что в семье до сих пор нет ни одной Доменики.
– На это есть причина. Когда мне было около семи, а Маттео десять, мама забеременела. Она сказала, что если родится девочка, то она будет моя, а если мальчик, то Маттео. Глупость полнейшая, но мы во всем соперничали. Мы оба хотели брата или сестру и ждали этого ребенка, как пасхального воскресенья. И вот мама отправилась в больницу, но вернулась одна. Позже мы узнали, что это была девочка, она родилась мертвой. Мама назвала ее Доменикой.
– Бедная Nonna!
– И знаешь, что странно? Я любила свою младшую сестру, хотя никогда ее не видела. Вот как такое возможно? Ты любишь кого-то, кого никогда не знал и не узнаешь, но этот кто-то для тебя так же реален, как все другие члены твоей семьи.
– Nonna любила своего отца-капитана, хотя никогда с ним не встречалась. Она плакала, когда рассказывала мне о нем. Так что, как видишь, это вполне возможно.
– Неужели плакала?
– Да.
– Мне пальцев одной руки хватит, чтобы посчитать, сколько раз я видела маму плачущей. Когда она вернулась из больницы, то плакала, снимая люльку. Это была белая плетеная люлька, украшенная крошечными желтыми бантиками. Мама несколько дней ее делала.
– Ты помнишь такие подробности.
– Потому что этот ребенок многое для меня значил. Я тосковала по сестре всю свою жизнь. А мама после случившегося стала другим человеком.
– Почему ты не рассказывала мне об этом?
– Не хотела, чтобы ты боялась рожать.
– Меня это не пугает. – Анина обняла мать. – Теперь мне понятно. Перед смертью Nonna произнесла имя Доменика. Она увидела свою дочку.
– Ты думаешь?
Еще крепче обнимая Николину, Анина пообещала себе, что когда-нибудь назовет свою дочь Доменикой. Доменикой Кабрелли.
* * *
Анина сидела на террасе в бабушкином кресле, как вдруг услышала, что залаял Беппе, и тут же за ее спиной отодвинули стеклянную дверь.
– Тебе что-то нужно, Nonno? – спросила она, не отрывая взгляд от моря.
– Ciao, Анина.
Анина обернулась, услышав голос Паоло. Она так и не переоделась после поминального обеда, поверх платья был повязан кухонный фартук. Тушь растеклась от слез, образовав под глазами два черных пятна.
Паоло пододвинул стул и сел рядом.
– Я очень тебе сочувствую. Твоя бабушка была замечательной женщиной. Родители сказали, что это самые грандиозные похороны в Сан-Паолино, на которых им когда-либо доводилось бывать.
– Спасибо, что вы пришли. Поблагодари, пожалуйста, родителей.
– Обязательно. Идти на поминки мы все-таки не решились, посчитали неуместным.
Анина улыбнулась, взяла его за руку и легонько сжала, прежде чем отпустить. Одним из качеств, привлекших ее в Паоло, когда они познакомились, были его манеры.
– Мы всегда рады тебе и твоей семье.
– Странно, но я это чувствую, – заметил он с улыбкой.
– Как твои дела?
– Хорошо. Я вернулся к родителям, но ненадолго. Уезжаю в Барселону. Друзья предложили мне поработать в их стартапе.
– Поздравляю! Это отличная новость! Я не знала.
– Ты и не могла знать. Мы ведь больше не общаемся. – Паоло уставился на свои руки.
– Мы будем общаться. Просто последние недели я все время была с Nonna.
– Я не возражал, чтобы ты проводила время с бабушкой.
– Знаю. Я тогда сказала то, чего не должна была говорить. И, вероятно, сделала то, чего не стоило делать. Но за последнее время я многому у нее научилась. Буду стараться исправиться. Очень буду стараться не контролировать всех и вся. В том числе тех, кого люблю.
– Я не хотел, чтобы ты от меня уходила.
– Но смотри, что произошло, когда я ушла. Ты нашел работу! Я мечтала, чтобы у тебя все сложилось хорошо, но, кажется, только мешала этому.
– Неправда, Анина. Ты меня всегда вдохновляла и поддерживала.
– Я старалась. Но в то же время сковывала тебя своими страхами. Мне хотелось, чтобы ты был счастлив, занимаясь любимым делом, но я так и не удосужилась выяснить, что ты действительно любишь. Стоило устранить препятствие, то есть меня, как у тебя появилась классная работа. По-моему, связь очевидна.
– Как скажешь.
– Прости, что я так зациклилась на свадьбе. Не стоило заморачиваться со всеми этими формальностями, платьем, кольцом с бриллиантом.
– Вообще-то ты из семьи ювелиров.
Анина рассмеялась.
– Верно. Но главное – сам брак, а не то, что сопутствует его заключению.
– Ты правда работаешь со своим дедом?
Она кивнула:
– Осваиваю станок.
Паоло просидел рядом с Аниной до тех пор, пока сливочный ломтик солнца не начал таять в море. Каждый раз, когда он поворачивался к ней в луче света, она забывала причину их расставания. Сердце ее по-прежнему екало при виде него, но она не могла в этом признаться. Во всяком случае, не ему.
Если бы Паоло знал, что у нее все еще есть к нему чувства, он, возможно, отказался бы от работы в Барселоне. Но он уже не считал себя вправе задавать ей подобные вопросы. Он потерял ее доверие и полагал, что его уже не вернуть.
– Мне пора. – Паоло поднялся.
Анина проводила его до лифта. Он вошел в кабину.
– Паоло? – Она нажала кнопку, удерживающую двери открытыми.
– Да?
– Жизнь долгая.
– Хочешь дать мне надежду? – Паоло улыбнулся.
– Надежда есть всегда. – Анина отпустила кнопку, и двери закрылись. Она дотронулась до нагрудных часов, отстегнула их от платья и приложила к уху. Услышала слабое тиканье. Nonna, прошептала она, они ходят!
* * *
Николина навела порядок и заправила на утро кофеварку, после чего вызвалась остаться ночевать, но Олимпио настоял, чтобы она поехала домой. Анина уже спала в комнате для гостей. Впервые после смерти жены Олимпио остался один. Он сидел в пижаме и перечитывал записку Матильды, которую та оставила ему вместе с рубином Сперанцы.
Олимпио,
Это папин манифест. Он написал его в ту ночь, когда взял фамилию Кабрелли. Распечатай его, пожалуйста, и передай нашим детям и внукам. Я собиралась сделать это сама, но совсем про него забыла. Папа был прав. Сила семьи в ее историях.
Люблю тебя,
М.
MANIFESTO DE LA FAMIGLIA
Мы – семья. Мы – скотный двор, цирк и театр, форум, игровое поле и беговая дорожка. Мы – здание, архитектура и крепость. Мы – уют, покой и мечта. Наша связь – это наша опора и надежда. Если существование семьи зависит от чьей-то прихоти или случая, значит, ею пренебрегают, и ее ждет неминуемая гибель. Мы должны ставить семью выше работы, развлечений и амбиций. Должны иметь план роста и процветания. Жизнь без семьи скудеет, превращается в череду событий, скуку, бесконечный поток несчастий и заканчивается одиночеством. Без общей цели отдача и усердие сменяются медленным упадком, за которым следуют разочарование и нищета. Когда рушится семья, рушится мир.
Сильвио Кабрелли1947
На этом текст не заканчивался. Олимпио прочитал
