Элоранарр пересёк зал, поднялся по ступеням и с лёгким поклоном вручил отцу одну из папок.
После чего спустился к основанию трона.
Атмосфера накалялась неумолимо, и то, что Элоранарр, отдавая папку, поклонился лишь слегка, а не по всей форме, только добавляло градусов.
Сильный, чёткий голос Элоранарра наполнил тронный зал. Без лишних подробностей, очень сухо он объяснил, в чём была причина конфликта и к каким последствиям в цифрах это привело.
– Как вы приказали, я исполнил обязанности главы службы ИСБ и выяснил причины происшествия, теперь ваша очередь исполнить обязанности императора и разрешить ситуацию, – завершил Элоранарр столь же сухо и чётко, но ровность тона не умаляла заложенного в этой фразе весьма неприятного смысла.
Золотые когти императора вонзились в подлокотники трона.
«Элоранарр в самом деле хочет отдохнуть в Башне порядка?» – я потупилась, спасаясь от взгляда императора, которым он окинул и меня, и арестованных. Постаралась рассредоточиться, слиться с окружающим пространством, стать частью воздуха, пола, всего. Стать невидимкой для всех органов чувств, кроме зрения и обоняния. Если Элоранарр намерен дёргать отца за хвост, я не хочу, чтобы император обратил на меня внимание. Глядя в пол, я дышала ровно и размеренно.
«Меня здесь нет», – повторяла фразу, помогавшую войти в состояние условной невидимости: в ней остальным существам сложнее меня заметить.
У императора Карита имелись все причины для гнева: вассалы подняли мятеж, он испугался и остался во дворце из-за ловушки, которой не было, и сын не преминул укорить его за эту ошибку.
– Вы что, все с ума посходили?! – император Карит встал.
Под шуршание золотых одежд спустился с возвышения и прошагал к арестованным. Вокруг него замерцали огненные искры, ветер колыхал пряди, а на полу от ног расходились волны, словно он ступал не по золоту, а по воде. Распахнув золотые крылья, со сверкающей на скулах золотой чешуёй, император казался ещё более величественным и страшным, но… меня это больше не впечатляло.
– Вы что, – рычал император, глядя то на Лёвенхорма, то на Моерра, – считаете это достаточно причиной нарушать клятву верности, законы, устраивать войну, отсылать моих посланников? Что за дикость? Вы должны были прийти ко мне! Если подозревали намеренный заговор против вас – написать заявление в ИСБ!
Придавленные громовыми раскатами голоса и магией, Лёвенхорм и Моерр склонялись к колыхавшемуся золотому полу. Альвир и Данарр вовсе распластались по нему, прикрыв головы руками.
– Я боялся огласки, – пролепетал Лёвенхорм. – Это… такое…
– Я не мог рассказать об этом позоре, – сдавленно прошипел Моерр.
Император схватил его за светлые кудри и дёрнул вверх, прорычал в лицо:
– А о том, что сражение поднимет шум во всём Эёране, что до причин я всё равно докопаюсь, и они из-за расследования могут разлететься по всему Эёрану, ты не подумал? О том, что я могу наказать вас тем, что придам это всё огласке, не подумал?
– Я бы обвинил Данарра в краже нашего родового сокровища, – прошептал Моерр. – Если бы я выиграл, Лёвенхорм предпочёл бы этот вариант, а не позор…
Рыкнув, император отбросил его в сторону и схватился за пепельные волосы Лёвенхорма.
– И ты тоже надеялся меня обмануть?
– Я… я должен был сделать всё возможное, чтобы Альвир сохранил статус наследника… это… не противоречит моей верности Аранским, я просто хотел обеспечить свой род сильным наследником, только и всего. И этот наследник служил бы вам верно.
В разговор вклинился бесшумно подошедший Элоранарр:
– Тогда зачем ты говорил своим вассалам, что Аранские слабы и не смогут вам помешать, что мы из-за своей слабости примем сторону победителей, и поэтому вы можете смело нападать на Мэгранов, главное – выиграть бой?
Император зарычал громче, но Лёвенхорм в своей странной обречённой покорности отозвался:
– Да, я говорил такое, но это был единственный способ заставить мой род и моих вассалов нарушить закон. Они верны вам, и мне пришлось лгать, чтобы добиться своего.
– И ты думаешь, я поблагодарил бы тебя за то, что ты порочил мой род? – император разжал запылавшую руку, чтобы не поджечь волосы Лёвенхорма. – Надеялся, что я прощу такое?
– Да, я надеялся, что вы поймёте меня, ведь ваш старший самый сильный и самый разумный, ответственный сын потерял право наследования из-за происков недоброжелателей. Вы должны понимать, что я почувствовал, осознав, что из-за Мэгранов останусь без наследника.
– Это я из-за вас останусь без наследника! – Моерр ринулся на него. – Это вы всё устроили!
Они с Лёвенхормом сцепились. Ошейники не позволяли им полностью обернуться или использовать магию, но у них оставалась сила драконьих мышц. Император отступил, позволяя им кусаться и пинаться, выплеснуть накопившуюся ярость. Рык и звуки ударов эхом отдавались под потолком, на золотой пол брызнула кровь. Альвир и Данарр отодвигались, но запах крови, витающая в воздухе агрессия отзывалась в них рыком, они скалили зубы и, казалось, тоже могли броситься в драку.
Моерр и Лёвенхорм не уступали друг другу. В отчаянной злости они сыпали удары, царапались. Ошейники закрывали шеи, и они целились в запястья, надеясь вырвать плоть и ослабить противника кровотечением. Иногда наверху оказывался Моерр, иногда – Лёвенхорм.
Моё сердце, успокоенное самовнушением, норовило забиться быстрее. Элоранарр когтил папку, император Карит чутко следил за дракой вассалов. Альвир и Данарр настолько сосредоточились на ней, что не смотрели друг на друга, не пытались сблизиться или отговорить отцов. Звериные инстинкты взяли верх. Я краем сознания отмечала удачные и неудачные удары противников, продумывала наиболее эффективные связки, которыми можно было бы добиться быстрой победы, если действовать с холодной головой, а не в приступе слепой ярости.
Не сразу я осознала, что Элоранарр смотрел на меня. Отступил за императора и смотрел очень внимательно. Его глаза казались чёрными, ноздри трепетали, а губы опять налились кровью, придавая рту чувственный вид.
Сердце ёкнуло, и я отвернулась к стене. Взгляд Элоранарра был почти физически ощутим, и мне некуда было от него деться.
* * *
Тронный зал мы покинули на рассвете, когда лиловый свет подкрасил золото коридоров: мрачный Элоранарр, тихая и незаметная я, хмурый Данарр, совершенно поникший, смущённый Альвир, сгорбившиеся, побитые Моерр и Лёвенхорм в окровавленной одежде.
Драконьи крылья глав рода остались в тронном зале. Приговор императора был умеренно суров. Сначала он снял ошейник с Лёвенхорма и заставил его обернуться. Защитные чары дворца тут же сковали Лёвенхорма. Пока он бессильно рычал, император отсёк ему крылья мечом и наложил на свежие раны печати рода со сроком действия в полстолетия. Из-за этих печатей крылья невозможно будет отрастить заново никакими целебными заклинаниями. Трясущийся от боли и ужаса Лёвенхорм сам принял человеческий облик и рухнул в кровь. Его глаза были чёрными из-за расширившихся зрачков, он задыхался и безропотно позволил надеть на себя ошейник. Его император запечатал на нём на тридцать лет.
