ней, мир испепелился.
Не было никакого восстановления мира. Не было предстоящей битвы. Это были только мы на целую вечность.
Ее губы раскрылись, приветствуя меня, когда я подвел ее спиной к дивану в конце кровати. Я не стал ложиться на матрас. Мне не нужна была долгожданная нагота. Мне нужно было быть внутри нее сейчас. Немедленно. В эту самую гребаную секунду.
На каблуках она была выше, ее руки могли обхватить мои щеки. От ее теплого прикосновения мое сердце забилось чаще, и я застонал, когда ее язык стал массировать мой.
Мы не прекращали целоваться, даже когда ее колени ударились о диван, и Клео чуть не упала. Развернув Клео, я прижал ее живот к высоким подлокотникам дивана и прижался к ней своим членом.
— Чувствуешь, насколько ты мне нужна?
Проведя пальцами по ее спине, я проследил молнию и опустился к жестким юбкам внизу.
— Я хочу, чтобы ты подчинилась мне. Позволь мне взять тебя таким образом.
Клео склонила голову вперед, впиваясь пальцами в фиолетовую ткань мебели, когда я залез ей под платье и схватил за тонкое кружево на бедрах. Спустив ее нижнее белье, я стал возиться с брюками и ремнем.
Мне потребовалось две секунды, чтобы расстегнуть молнию и вытащить свой член. Я стиснул зубы, прикасаясь к себе, чертовски готовый к освобождению.
В глазах рябило от непреодолимой головной боли, усиливавшейся с каждой секундой. Сердцебиение не желало утихать, стуча все быстрее и быстрее.
Клео застонала, когда я задрал низ ее платья, прижимаясь своим обнаженным членом к ее разгоряченным бедрам.
Она выгнула спину.
— Да. Возьми меня.
— Ты подчинишься? — я снова прижался к ней. Предэякулят выступил на моем члене, и я размазал его по ее идеальной заднице.
«Ты подаришь мне это воспоминание, даже если оно будет последним?»
— Боже, да. Я подчинюсь. Я сделаю все, что ты от меня захочешь.
— Ты невероятна, — я сжал в кулак всю свою длину, скользя глубоко в нее. Без прелюдии, без предупреждения. Сила ее желания позволила мне войти плавно, без ограничений. Ее тело плавилось от желания.
— Черт, в тебе так хорошо.
Клео глубже вжалась в диван, отдаваясь мне. Ее бедра покачнулись, сильнее насаживаясь на мою длину.
— Проклятье, Клео, — я впился в ее бедра, удерживая Клео неподвижно. — Сделай так еще раз, и через несколько секунд я опозорюсь.
Она тихо засмеялась.
— Я не думаю, что смогу выдержать слишком много, — Клео нахмурила лоб от удовольствия. — Это слишком приятно.
Мы оба были все еще одеты в вечерние наряды, соединяясь только там, где это имело значение.
Глядя на заплетенные в косу волосы и изысканное платье Клео, наблюдая, как с каждым моим толчком ее тело все сильнее прижимается к дивану, я влюблялся все сильнее. Я любил ее пока был ребенком, подростком и уже мужчиной. И теперь я любил ее так, словно она была грязной сиреной, которая не возражала сбросить крылья ангела и позволить мне принять ее грязную и неправильную.
Массируя ее поясницу, я мрачно приказал:
— Раздвинь ноги, Лютик. Я собираюсь жестко трахнуть тебя.
Клео захныкала, мгновенно подчиняясь. Ее ноги раздвинулись, ступни все еще были обуты в восхитительные туфли на высоких каблука.
В тот момент, когда она двинулась, я не колебался. Мощным толчком я вошел глубоко в нее, растягивая, заявляя права.
Клео вскрикнула, наклоняя голову и кусая подушку.
Искры рассыпались за моими веками, когда я входил в нее сильнее, быстрее, глубже.
Пот блестел на ее плечах, но я не останавливался.
Застонав от наслаждения, Клео вцепилась в диванные подушки, впиваясь ногтями в плотную ткань.
— Еще, Килл. Сильнее.
Что-то переключилось внутри меня. Я не знал, было ли это из-за того, что она назвала меня Килл, или из-за глубокой страсти в ее тоне, но я не мог ослушаться. Мой член стал толще, и я вошел в нее так глубоко.
Я бы запомнил ее навсегда. Я бы запечатлел себя в ее душе, чтобы даже смерть никогда не смогла разлучить нас.
Мой живот стукнулся о ее задницу, пока она, как увядающий цветок, склонялась над подлокотником дивана. Наклонившись над ней, я положил руку на подушку у ее щеки и впился зубами в ее шею.
— Ах! — воскликнула она, выгибаясь в моих объятиях, давая мне лучший доступ к ее горлу.
Мы больше не были людьми, когда я лизал и кусал с первобытной требовательностью. Мы были дикарями, стремящимися только к одному: уничтожить друг друга блаженством.
Ее киска сжалась вокруг моей длины, вызвав мой оргазм.
— Я люблю тебя трахать, — прорычал я, когда удовольствие спиралью прокатилось по моему телу, выстреливая из моих яиц и через мой член.
Я не мог остановиться и окунулся в оргазм с головой. Откинувшись назад, я уперся ногами в ковер и толкнулся.
— Не останавливайся. Боже, не останавливайся, — задыхалась Клео. Ее лицо было раскрасневшимся и напряженным, все чувства были обращены внутрь.
Она вскрикнула, когда я врезался в нее с неумолимым ритмом.
— Я кончаю! — ее голос прорвался сквозь мой туман.
Я извергался в нее, снова и снова.
Сжимая в кулаке ее косу, я держал ее, пока мои яйца ударялись о ее клитор ритмичными шлепками, приближая ее оргазм.
Трение между нами разрушило меня. Гримаса мучительного экстаза на ее лице поглотила меня. Она ничего не могла сделать, кроме как терпеть мой темп, мое давление — все, что я ей давал.
Последняя из моих защит по отношению к ней рухнула. Я чертовски сильно ее любил.
Последняя полоса блаженства закончилась, и я замедлился, проводя руками по ее спине. Гладил ее, успокаивал.
— Это... это было...
— Потрясающе, — выдохнула Клео, ее ноги задрожали, когда я вытащил и засунул свой член в брюки.
Улыбаясь тому, насколько она была довольна, я поднял ее и усадил на диван, посадив к себе на колени.
Завтра я уйду, не попрощавшись. Я пойду в бой, не оглядываясь, даже если это вырвет мое гребаное сердце.
Я бы сделал это, чтобы защитить ее.
Я бы сделал это, чтобы она была в безопасности.
Но сейчас она была моей, и я хотел сказать ей, как сильно я ее люблю.
Нежно поцеловав ее, я прижался своим лбом к ее лбу.
— Ты мой дом, Клео Прайс. И не важно, в жизни или в смерти я тебя никогда не отпущу.
Глава двадцать
