Мадисоне. Несколько лет после работы в лаборатории Р. Хатчинсона он стал заведующим лабораторией в Транхейме (Норвегия), а теперь с семьей живет и работает в Германии, и мы при оказии видимся с ним, его женой Ольгой и дочерьми Катей и Наташей.
Да, как-то стало труднее писать. Наверное, потому, что не просто выкроить время, чтобы продолжить эти воспоминания. И еще давит груз того, что надо это все отредактировать. Тревожат мысли, надо ли было вообще за все это браться. Хотя представляется, что в данный момент, как это ни удивительно, для меня сейчас это самое интересное занятие. И совершенно невозможно представить, как сложится судьба этих воспоминаний и найдутся ли вообще хоть какие-нибудь читатели. Да, и еще я всегда очень сожалею, что не обладаю зорким зрением, поэтому отношусь с большим пиететом к людям, которые все вокруг замечают. Кумиром в этом отношении у меня всегда был писатель Иван Бунин. К ним относится и Дэвид Хопвуд, выдающийся ученый и человек. Но если бы я обладала этим даром, то воспоминания сильно бы увеличились в объеме.
Моя зоркость, как мне кажется, распространилась исключительно только на мою научную работу и только в период моей активной научной деятельности. Ладно, все равно, отступать некуда.
В 1986 году осенью состоялся очередной международный симпозиум GIM86 в г. Сплит в Югославии. Меня пригласил сделать доклад на своей секции Джузеппе Сермонти. Я уже упоминала о нем как об одном из двух родоначальников генетики актиномицетов. Он дружил с С. И. Алиханяном, приезжал в его лаборатория вместе со своей женой и коллегой Изабеллой Спада-Сермонти еще в 60-х годах, посылал ему и мутанты модельного штамма S.coelicolor A(3)2.
В день приезда в Сплит было жарко, и я неосторожно выпила залпом стакан холодной воды и совершенно охрипла. Ни искупаться в роскошном море, которое плескалось в нескольких метрах от отеля, ни пообщаться толком. Правда, на следующий день после нашего приезда ко мне подошел Гриша Ениколопов из Московского института молекулярной биологии и заметил, что он еще никогда не видел советского ученого, который бы пользовался такой популярностью на зарубежном симпозиуме. Конечно, он преувеличивал. Помню, что Дэвид Хопвуд познакомил меня со знаменитым Стэнли Коэном из Стэнфордского университета, рядом с которым мы сейчас живем. Он мельком скользнул по мне взглядом, хотя уже несколько лет работал с актиномицетами. В этот вечер все долго веселились и танцевали под зажигательную музыку югославского оркестра.
На следующий день я все-таки искупалась. К докладу голос почти восстановился. В докладе, где моими соавторами были старожилы нашей лаборатории Нора Мкртумян, Таня Воейкова и Лида Емельянова, были представлены данные конструирования фаговых векторов с использованием и без использования методов генной инженерии. Разнообразные варианты последних были отобраны в фаговом потомстве лизогенных штаммов, содержащих в своей хромосоме два профага. Эти векторы, образованные в результате рекомбинации между двумя профагами, в дальнейшем были нами широко использованы для изучения взаимодействия фага phiC31 с продуцентами антибиотиков. Эти исследования заложили основу для использования в наших с Лёней работах уже в Америке фаговых векторов, сконструированных на основе фага phiC31 в качестве переносчика клонированных актиномицетных генов не только в модельные актиномицетные штаммы, но и в продуценты антибиотиков, используемые в медицине. Это имело большое значение для идентификации генов антибиотикообразования в актиномицетных хромосомах и для последующего изучения функций этих генов, чем мы и стали активно заниматься, уже приехав в Америку.
Много общались на этом симпозиуме с югославскими коллегами, которые многие годы очень успешно работали с актиномицетами Марией Алачевич, Владимиром Деличем, Ясенкой Пигач, с которой мы подружились и переписывались. Югославская фармакологическая компания Плива была одной из ведущих в Европе в области селекции высокоактивных продуцентов антибиотиков. Улетала я в Москву из аэропорта в Дубровнике. Дорога из Сплита вилась вдоль моря. Автобус выехал рано, хотелось спать. Но невозможно было оторвать глаз и пропустить красоты моря и многочисленных островов на всем протяжении пути. Живописным был и город Дубровник. Во время симпозиума я спросила у Дэвида Хопвуда, не хочет ли он все-таки когда-нибудь приехать в Москву, и вдруг он сказал, что хочет. Вернувшись домой, я написала директору нашего института В. Г. Дебабову, как и полагалось, бюрократическим стилем, докладную о большой целесообразности приглашения для посещения института с докладами двух крупных английских генетиков Д. А. Хопвуда и К. Ф. Четера с супругами. В министерстве согласились и выделили деньги для их визита.
Визит Джойс и Дэвида Хопвудов и Джейн и Кита Четеров состоялся в 1988 году. Сначала поехали впятером на несколько дней в Ленинград. На кафедре генетики ЛГУ нас встретил ее заведующий Сергей Георгиевич Инге-Вечтомов, которого я хорошо знала долгие годы просто как Серёжу. Ленинград — отдельная вотчина, что сразу почувствовалась в том, как откровенно Сергей Георгиевич стал рассказывать нашим гостям о положении в стране. Я бы в то время еще не решилась. Попросил он сопровождать нас Никиту Николаевича Хромова-Борисова (наверное, потому, что он тоже имел двойную фамилию), одного из ведущих сотрудников кафедры. Мы об этом ни разу не пожалели. Для нас, конечно, он все время был просто Никитой. Дэвид сразу оценил его достоинства. Поселили нас в роскошном отеле для иностранцев с видом на Финский залив. Меня, правда, запихнули в комнату рангом ниже, но я не стала качать права.
Кормили по буфетной системе, очень вкусно. Каждая еда стоила только один рубль, т. е. ничего не стоила. Как же мы много увидели в Ленинграде за этот короткий визит! Никите помогали сотрудницы кафедры. Побывали во всех пригородах. Помимо дворцов и музеев, открытых для публики, проникли во дворцы, которые обычной публике еще не были доступны. В одном из дворцов, по-моему, Шереметьевском, который давно уже был превращен в учреждение и весь был перегорожен на комнатушки, началась реставрация и уже был реставрирован прекрасный концертный зал, и нам разрешили остаться в нем на симфонический концерт. Дэвид абсолютно уверовал, что Никита может все устроить. Попали благодаря Никитиным стараниям в Мариинский оперный театр в царскую ложу. Билеты он достал только для нас, но Дэвид сказал, что он бьется об заклад, что мы увидим Никиту, сидящего в паркете. Так и случилось. Какой балет смотрели, не помню. Помню только, что хороший. Вернулись в отель, и Джойс с Дэвидом признались, что сегодня годовщина их серебряной свадьбы. Скоро в Никитиных руках возникла бутылка шампанского, и мы уселись в каком-то уютном уголке и ее распили. Было очень весело, каждый блистал юмором. Пожалуй, квинтэссенцией был рассказ Хопвудов о том, что
