И, пожалуй, все бы у него получилось, если бы не произошло то, что произошло.
Когда Влад пробегал мимо постоялого двора, в трактире которого так славно давеча повеселился, на улицу выскочил знакомый трехногий пес. Пролез под воротами и поковылял наперерез.
Влад, сбавив темп, сунулся в карман за очередным куском сахара. Нашарил, вытащил и собрался швырнуть. Но не швырнул. Почуял неладное. Уж больно пес бежал странно: вроде и не бежал, а, неуклюже перебирая лапами, плыл по воздуху. И как только солдат обнаружил в движении пса некоторую несуразность, сразу увидел, что вовсе это никакой не пес. Псом там и не пахло. Сгинул трехногий. Отдал душу Зверю.
И теперь этот заморивший собаку Зверь решил прикончить человека.
Энергетический кокон надвигался как тормозящий у перрона поезд – уверенно, бесповоротно и никуда не торопясь. Влад уже уяснил, что кидаться с ходу не в обыкновениях этого загадочного существа. У него другие повадки. Притянув испуганный взгляд жертвы, он убаюкивает ее, околдовывает, лишает воли и только потом спокойно берет все, что ему нужно. Вот и этот экземпляр спокойно и ритмично пульсировал, насылая волнами парализующие флюиды, чтоб потом присосаться и высосать.
«Во хренатень-то!» – засунув кусок рафинада в рот, выругался Влад. Натянул на лицо висящую на шее маску. Вскинул арбалет. И прицелился в сероватый сгусток непонятно чего.
Мозг на этот раз легко справился с удержанием верного образа. Влад видел только кокон. Погибший пес перед глазами не маячил. Никакого давешнего мельтешения не было. «Вот это вот другое дело, – обрадованно подумал солдат. – Так-то можно воевать». И следом пронеслась у него в голове мысль, что мозг человеческий такая штука, что ко всему привыкает, под любую невидальщину со временем подстраивается и начинает работать с ней, как с чем-то очевидным. Задача человека – не дать своему мозгу расслабиться. Перетерпеть. С ума не сойти. А дальше – войдет в привычку. Как говаривал главный сержант Джон Моррис: «Если выдержишь и весел не бросишь, наступит миг, когда покажется, что идешь под парусом».
Высматривая, куда засадить, Влад увидел, что этот кокон несколько отличается от того, который расколошматили на пару с Тыяхшей. Этот поменьше, не такой мутный, и внешняя оболочка у него тоньше. Гораздо тоньше. Едва угадывается.
«Человечиной еще не закусывал, вот скорлупы, сука, и не нарастил», – сообразил Влад. И опустил арбалет. Вспомнил, что в данном случае можно обойтись и без стрельбы.
Тем временем Зверь замер метрах в пяти. Ближе приблизиться не посмел – почуял раймондий, что тяжелил колчан новоявленного Охотника. Но в то же время и отступать не думал. Не мог проигнорировать заложенный в него алгоритм действий. Замер на месте, слегка покачиваясь, как выстиранная простыня на ветру.
Влад злорадно – что, слабо подойти! – показал впавшему в ступор Зверю средний палец, после чего сосчитал количество цветных спиралей внутри кокона. Три их там крутилось. Лиловая, желтая и молочно-белая. По какой из них бить, Влад уже прекрасно знал: конечно, по лиловой. Вон она – кривляется, как пойманная на воровстве прислуга. Ну и срезал ее молнией недолго думая. А чего тут думать? Того и гляди, не сумев пробраться через глаза, начнет зверюга заливать в уши свою сладкую хрень. Поэтому поторопился. Проорал в сердцах:
– Никогда вам, твари, не прошу трехногого!
И долбанул.
Не без помощи, конечно, табельного браслета.
Посреди пустынной ночной улицы тут же вырос яркий лиловый куст. Осветил на несколько секунд окружающую невзрачность, пошипел и осыпался. Все – успокоился Зверь. Проще говоря, сдох.
Влад подбежал и с большим удовольствием потоптался на месте взрыва, гася ботами фиолетовые искры. Потом плюнул на это место тягучей сладкой слюной, рубанул тесаком по прикладу арбалета и прохрипел: «Второй».
Провозившись со Зверем, Влад безнадежно отстал от обоза. Фургоны скрылись из вида за поворотом. И даже поднятая ими пыль давно улеглась. Впрочем, что-то солдату подсказывало, что никуда обоз с выложенной плитами дороги не свернет. И кинулся догонять.
Уже через минуту дорога вывела его на центральную площадь города, по кругу которой стояли унылые административные постройки. Промелькнули исполненные на аррагейском языке вывески городской управы, почты и филиала Первого Федерального Банка Схомии. Во всех этих коробках из серого камня ощущалась некая несуразность: сами здания были древними, а вывески на них современными. Новой была только одна-единственная постройка – офис торгового представительства «Замзам Корпорации». Эта болотного цвета конструкция из стандартных модулей располагалась как раз напротив управы.
«Замзам-кола – всегда и всюду», – прочитал Влад известный рекламный слоган и сглотнул. Рефлекторно захотелось опрокинуть стаканчик-другой любимого с детства напитка. Но, похоже, бывает так, что «не всегда и не всюду», и это был как раз тот случай: на всех дверях (в том числе и на двери в помпезный офис производителя легендарного продукта) висели амбарные замки, а окна наглухо закрывали ставни. Похоже, что эвакуировался народ без паники, в соответствии с давно и толково разработанным планом.
Посреди площади стояла статуя метров в шесть высотой. Она представляла собой обнаженную женщину с обвислыми грудями кормилицы, которая держит над головой здоровенный шар. Что она собой символизировала, с ходу понять было нелегко. Возможно, мать-природу с солнцем Рригелем в руках. Возможно, что-то иное. Но только здорово смахивала эта сосредоточенная тетка на престарелую баскетболистку, выполняющую решающий штрафной бросок.
Глядя на каменное изваяние, Влад вспомнил другое.
На плацу Центра боевой подготовки имени командора Брамса стоит точно такая же женщина неопределенного возраста и неопределенного рода занятий. Только та в поднятых над головой руках держит не шар, а три соединенные между собой звезды и символизирует земную нацию, несущую всем прочим народам свободу на условиях равенства во имя братства. Во всяком случае, именно так утверждал в часы повышения уровня патриотизма главный пропагандист Центра майор… майор… Блин! Хрен вспомнишь за бесплатно фамилию этой штабной крысы. Впрочем, неважно, как его фамилия. Важно, что говорил. А говорил: мол, земная нация, новые рубежи, гражданский долг, воссоединение – ля-ля-ля, бла-бла-бла, шема-шема-шема… И все пафоса нагонял. Чтобы прониклись.
Ага, прониклись.
Сейчас!
«Вдова Полковника» – вот как на самом деле называли все ту каменную тетку. «Вдова Полковника» и не иначе.
Правда, когда какие-то балбесы отломили от равенства и братства свободу (а может, от братства и свободы – равенство или – кто там знает – братство от равенства и свободы), то все тут же принялись называть каменную бабу «Вдовой Подполковника». А как иначе? Все верно, название должно соответствовать содержанию. У простых и трезвых людей принято так. Потом тыловики заказали в ближайшей мастерской дешевую гипсовую копию свободы (братства или равенства) и вернули звезду тетке. Вновь стала она «Вдовой Полковника»…
