Она покосилась на часы: 23.51.
Издалека доносился треск фейерверков.
— Мы ждали тебя, твой брат и я.
Он мотнул головой, и на мгновение она похолодела. На краю балюстрады спиной к ней сидел человек. Руки его были связаны за спиной, на голове — черный полотняный мешок.
У его ног круто обрывался вниз фасад высотой метров в двадцать.
Она снова перевела взгляд на мужчину в лыжной шапке. Хотя черная куртка и маска зрительно увеличивали его фигуру, он все же оказался тщедушнее, чем она себе представляла.
— Ты, конечно, понимаешь поэтичный смысл восстановления справедливости… — сказал он.
Она кратко кивнула, следя за его движениями. Голос его звучал странно — словно он изо всех сил старался изменить его.
— Твой брат убил твоего бойфренда, столкнув его вниз…
Она снова покосилась на сгорбленную фигуру у края, а затем оглядела платформу. На стене в нескольких метрах от нее стояла черная сумка. Она снова кивнула.
— Ну да, я врубаюсь. Закон — это ты. Око за око…
— Вот именно, — ответил он, но что-то в его голосе свидетельствовало о том, что она отреагировала не совсем так, как он предполагал.
Звуки новогодних ракет начали нарастать, смешиваясь с приближающимся воем полицейских сирен. Видимо, у Сандберга лопнуло терпение.
Он повернул голову, затем бросил взгляд на край платформы.
— Они едут, — сухо констатировала Ребекка.
— Отлично, тогда ты можешь вернуться вниз…
Она сделала полшага назад к двери на лестницу, но остановилась.
— Знаешь что, МейБей? Пожалуй, я останусь здесь.
Он вздрогнул и, казалось, хотел что-то сказать. Потом отодвинулся на полшага к сидящей фигуре.
— Ты не понимаешь… — пробормотал он.
— Да нет, прекрасно понимаю, — ответила она, покосившись на сумку.
Сирены звучали теперь совсем рядом — три или четыре машины. Грохот петард становился громче.
— Я все прекрасно поняла. Ты собираешься столкнуть моего брата… — она указала на сидящего мужчину, — с крыши, как ты и обещал всем твоим фанатам. Если ты не возражаешь, мне хотелось бы остаться и посмотреть, как ты будешь это делать.
— Ч-что?
Его голос на мгновение сорвался в фальцет.
— Я сказала, что ты собирался столкнуть Хенке с крыши. Ты болтаешь об этом уже несколько недель — так пожалуйста, валяй.
Несколько секунд он обдумывал ее слова, потом сделал еще полшага в сторону балюстрады. Она увидела, как сидящая спина нервно заерзала. Сирены стихли — видимо, полицейские как раз бежали вверх по лестницам. Несколько минут, чтобы пересечь чердак, — и скоро они будут у лестницы.
Она медленно завела одну руку под куртку.
— Ты все еще не понимаешь, Ребекка… — прошипел он и поднял одну ногу, словно собираясь пнуть сидящего.
— Нет, — спокойно проговорила она, зажав руками предмет, висящий у нее на пояснице. — Это ты не понимаешь…
Она сделала два стремительных шага по платформе, рывком выбросила вперед руку. Раскладная дубинка вытянулась во всю длину и ударила МейБей по ногам.
Удар оказался таким сильным, что она услышала хруст кости под металлом.
Он упал навзничь, но Ребекка не стала бросаться на него. Вместо этого она уперлась подошвой ботинка в спину сидящему.
* * *
Он слышал голоса, вернее, два голоса. Мужской и женский. Оба казались знакомыми, но в голове по-прежнему была каша, и он не мог идентифицировать их.
Затем он услышал за спиной какие-то быстрые движения.
Кто-то уперся ногой ему в спину.
* * *
— Ну что, МейБей, давай я тебе помогу! — крикнула она, стараясь перекричать треск петард.
Она сильнее нажала ногой.
— Не-е-е-ет!
Два панических вопля слились в один надтреснутый звук.
МейБей пытался кинуться ей под ноги, но удар дубинкой по рукам заставил его скорчиться от боли.
Ребекка схватила за шиворот сидящего мужчину и стащила его с балюстрады, бросив на пол рядом с МейБей. Затем вытащила из заднего кармана наручники.
Под толстыми перчатками и черным пуховиком у МейБей оказались тонкие запястья, так что ей не составило труда защелкнуть наручники.
— Ну что ж, дорогие господа, пора сбросить маски.
Она стащила с МейБей его лыжную шапку, затем освободила второго мужчину от мешка на голове.
— С Юнатаном Лундом я уже имела честь встречаться… — Она кивнула в сторону МейБей, лицо которого было по-прежнему перекошено от боли. — А вот кто ты?
— Бутер… — всхлипнул парень, который изображал ее брата. — Маркус Лильхаге.
— Каким образом ты знаешь Лунда-младшего? Твой папаша тоже полицейский?
— Н-нет, — захлюпал он. — Мы с Клином вместе учимся в школе…
Ребекка кивнула, потом повернула голову в сторону черной сумки.
— А там у вас видеокамера, не так ли?
Парень по кличке Бутер кивнул.
Она ткнула Юнатана Лунда в грудь дубинкой.
— Кто расскажет? Ты или Маркус?
Он схватился обеими руками за пострадавшую ногу, избегая смотреть ей в глаза.
— Хорошо. Маркус, тебе слово.
Она положила дубинку на плечо.
— Это был проект… самостоятельная работа в школе.
— Продолжай.
— Мы изучаем средства массовой коммуникации, делаем проект по информационным потокам. Мы хотели проверить, можно ли управлять дебатами за счет вымышленного персонажа. Папа Клина часто сидит на том полицейском сайте — вот у нас и возникла идея…
Он покосился на Юнатана Лунда, который по-прежнему хранил молчание.
— А потом однажды вечером он случайно сел на мобильник и позвонил домой, сам того не зная… Клин услышал, как они говорят в автобусе…
— Обо мне, — вставила она и заметила, как Юнатан поднял глаза.
— Ты трахалась с моим отцом, — зло прошипел он. — Хотя знала, что у него есть семья…
Ребекка медленно кивнула.
— Совершенно верно, Юнатан, — проговорила она. — И не могу сказать, что я этим горжусь — если тебя это как-то утешит. Поэтому вы выбрали меня?
— На самом деле задумка была в другом, — пробормотал Маркус. — Мы хотели изобразить полицейского, который все больше разочаровывается в жизни и потому пишет, что намерен покончить с собой. Мы хотели посмотреть, попытаются ли коллеги прийти ему на помощь, — продолжал он.
— Собственно, для нас было важно посмотреть, как возникает слава. Как человек приобретает имя. Типа той девицы из Художественного института, которая изобразила психоз и прославилась…
