бы он ни сказал, он только глубже роет себе могилу. Будь с ним его адвокат, тот уже давно велел бы ему заткнуться. Но Густав все равно не может сидеть молча и оставлять обвинения без ответов. Он должен бороться, отстаивать свою правоту.
Когда-нибудь они поймут, что сотворила Карро, и полиция должна продолжать искать Астрид и Вильму. Как их отец, он не может их предать.
– Вы ждали и смотрели, как автомобиль уходит под воду? – продолжает проклятый Хенрик.
– Заткнись! – орет Густав, терпение которого лопнуло. – Я не буду слушать этот бред.
Он быстро встает.
– Вы как будто нарочно хотите извратить слова, потому что это слова чурки из Росенгорда. Вас бы это устроило, да? Два убийства раскрыты, плюсики в статистке поставлены, а вы получаете золотую медаль, или что вы там стремитесь заработать. Я прямо идеально подхожу на роль преступника, но за всем этим стоит Карро. А вы никуда не годные следаки, понятно?
Он хотел бы рассказать о банках с лекарствами, о кольце и прочей фигне, но не решается. Они все это используют против него.
– Послушайте, у нас достаточно улик, чтобы отправить вас за решетку на всю жизнь. Если вы невиновны, как утверждаете, так мы сейчас ваши лучшие друзья. Присядьте-ка.
Лея говорит это спокойным голосом и одновременно кладет еще какие-то бумаги на стол. Густав несколько секунд стоит неподвижно, а потом неохотно подчиняется.
Он не намерен больше ни слова произносить.
– В ноль один пятьдесят пять ночи тринадцатого августа, – начинает Лея. – То есть в ту ночь, когда пропали Каролина и девочки, вы отправили Иде сообщение, в котором пишете, что любите ее и обещаете ей начало новой жизни, когда все уляжется.
– Можно посмотреть? – Густав берет листок и читает. – Это не мой номер.
– Это отправлено с одного из ваших номеров, у вас же несколько телефонов, и вы с Идой всегда переписывались, используя именно этот.
– Это неправда. Этот телефон я забыл дома. Наверное, его нашла Карро и отправила сообщение.
Теперь до Густава начинает доходить. Карро, наверное, видела его переписку с Идой. Но почему она ничего не сказала? Почему потом притворялась, будто все нормально? Это поэтому она сняла с себя кольцо? В качестве послания ему, Густаву… Он предпринимает последнюю попытку собраться с мыслями. Карро должна была допустить какую-нибудь ошибку, что-то, что докажет его невиновность и приведет его к дочерям.
Густав наклоняется над столом и продолжает:
– Карро задумала это все, чтобы отомстить мне. Она актриса. Я не посылал это сообщение. Клянусь. Наверное, Карро… – Ему сложно, почти невозможно, произнести это вслух. – Чтобы отомстить мне, она убила Иду и решила отправить меня за решетку за все это.
– Или дело было так, – говорит Хенрик твердо. – Будучи больным манипулятором и нарциссом, вы убили всю свою семью и теперь пытаетесь возложить вину на жену. На вашу мертвую жену. Которую сами же и убили.
– Неужели вы не понимаете, что Каролина все это подстроила? Вы что, не видите? – Молящие интонации в его голосе бесят его самого.
– Хотите сказать, она подстроила свою собственную смерть? – спрашивает Лея. – Вы можете в таком случае объяснить, зачем Каролине убивать себя, если она устроила все, чтобы уйти от вас? Ее мама забронировала для нее номер в гостинице, чтобы она уехала от вас раньше, чем вы попробуете ее убить. Каролина сняла квартиру в Стокгольме и договорилась о встрече со своим агентом. Зачем она собрала чемодан и купила билет на поезд до Стокгольма? Она боялась вас, Густав. Много лет боялась. Она хотела спастись и спасти девочек.
– Вы так прицепились к этим своим идеям, что не видите очевидного, – говорит Густава, тяжело вздыхая. – Это я боялся Каролины, а не наоборот. Она была безумна. Она рано или поздно что-то с собой сделала бы, это был только вопрос времени. Она угрожала мне. Я всегда боялся, что она причинит вред девочкам.
Все трое молча сидят некоторое время. Похоже, ни Хенрик, ни Лея не готовы принять слова Густава за чистую монету. Как мог он бояться Каролины?
Раздается стук в дверь, и вошедший человек протягивает Хенрику документ, который он сначала прочитывает, а потом передает Лее.
Они переглядываются и кивают.
– Как вы можете объяснить, что мы нашли следы пребывания Каролины в вашем багажнике? – спрашивает Хенрик.
Густав ничего не может сказать, только мотает головой.
– Может быть, она сама ударила себя так, что потеряла сознание, а потом сама легла в ваш багажник? – продолжает Хенрик.
Густав опускает руки.
– Сложно не обращать внимания на все улики, – говорит Хенрик. – Может, вы лучше просто расскажете, как все произошло на самом деле?
Густав отводит взгляд, он ненавидит самодовольство в глазах Хенке. Ему кажется, что он все знает, а на самом деле он не знает абсолютно ничего.
– Давайте подведем итоги, Густав, – предлагает Хенрик и стучит ручкой по столу. – Ваша ДНК найдена на обоих местах убийств и на обеих жертвах. Мы подробно изучили ваше финансовое положение. Вы по уши в долгах. Доказано, что вы стерли записи камер наблюдения, чтобы скрыть, что вы не ночевали в офисе в тот день. Вы неоднократно лгали. Если вы не поможете нам сейчас, то я вам прямо скажу: вы пойдете под суд за два убийства. И еще у нас есть вот это.
Хенрик достает свой ноутбук и поворачивает его экраном к Густаву, потом кликает куда-то, и на экране появляются штук пятьдесят фотографий.
– Это зашифрованные файлы, которые мы обнаружили в смартфоне Каролины. Улика номер сто двадцать три для протокола.
Хенрик демонстрирует снимок за снимком.
– Ваша жена задокументировала травмы, и я понимаю, почему она вас боялась.
Густав сидит, уставившись в экран. Хенрик листает фото одно за другим. Каролина в одних трусах. Большие синяки. Густав отворачивается.
– Смотрите на экран, – рычит Хенрик и продолжает листать.
– Мы получили протокол вскрытия тела Каролины, – Лея начинает зачитывать с листа. – Внутренние органы повреждены. Переломы ребер в нескольких местах. Повреждения скелета и черепа. Мне продолжать?
– Я никогда не бил ее, – почти шепчет Густав. – Вы не представляете себе, что такое жить с Каролиной. Вы не понимаете, как сильно она на меня давила. Требовала, чтобы я зарабатывал деньги на тот образ жизни, к которому она привыкла. С первого дня это было сущим адом.
– И поэтому вы от нее избавились?
Густав сдается. Это все равно что биться головой о стену. Всю свою жизнь он боролся с трудностями. Он больше не может. Скорость света – больше не единственное его ограничение. Он закрывает глаза,
