отомстить Иде. Каролина вела себя в тот день ужасно странно, и она дико меня ревнует. В смысле, ревновала.
– Знаете, это все выглядит…
– Она не знала, что мы с Идой… Что у нас были… А может, как раз знала. – Что-то зажигается в его глазах. – Может, именно поэтому она убила Иду. Погодите! Я могу поклясться, что это она увезла девочек, чтобы отомстить мне.
– Вы хотите сказать, что Каролина забрала ваших детей, имитировала свое похищение, а потом убила Иду?
Густав не отвечает.
– Мы несколько раз говорили с Идой в связи с исчезновением ваших дочерей, – говорит Лея. – И каждый раз она высказывала беспокойство, что это вы что-то с ними сделали. Почему, как вы думаете?
Лея наклоняет голову набок.
– Да черт ее знает. Такое ощущение, что все полностью слетели с катушек.
– Мы передали ваш «порше» на техническое освидетельствование, – говорит Хенрик, скрестив руки на груди. – Мы в нем что-нибудь найдем?
– Нет. С чего бы вдруг?
– Мы найдем следы пребывания Каролины в багажнике? – спрашивает Лея и убирает прядь за ухо.
– Я даже отвечать не буду.
– Я повторяю вопрос, – говорит Хенрик. – Где вы находились в ночь на тринадцатое августа, когда пропали ваша беременная жена и ваши дочки?
На лбу у Густава выступают бисеринки пота, лицо бледнеет.
«Он начинает чувствовать, что загнан в угол», – думает Хенрик.
– Густав, – мягко начинает Лея, – мы здесь не для того, чтобы играть с вами в игры. Мы просто хотим узнать, что тогда произошло.
Густав ковыряет стол.
– Вы можете рассказать, что произошло? С самого начала?
– Я уже рассказал все, что знаю. Я невиновен. Мне больше нечего добавить.
– Знаете, это уже пройденный этап. Все указывает на вас. Других вариантов больше нет. Пора снять тяжесть с души.
Лея кладет на стол еще две фотографии. На сей раз это Астрид и Вильма, которые улыбаются Густаву своими беззубыми улыбками.
– Это ваши дочери. Вы не пролили ни одной слезы с того момента, как они пропали.
– А чему это поможет, если я буду сидеть и плакать? Я люблю своих дочерей. Я не понимаю, на что вы намекаете.
– Но они уже не с вами. Вы не можете читать им на ночь сказки, играть с ними в бассейне…
– Послушайте меня. Я люблю Астрид и Вильму. Дети – лучшее, что со мной случилось в этой жизни.
– Так докажите это, расскажите, что вы с ними сделали.
Хенрик пытается понять, что происходит в голове у этого типа. Редко ему было так сложно угадать мысли другого человека при близком столкновении.
В глазах Густава что-то загорается, и он выпрямляется.
– У Карро в номере лежал плюшевый кролик Астрид. Откуда он у нее? Откуда вы знаете, что Карро не имела отношения к исчезновению девочек?
Хенрик быстро прокручивает в памяти обстановку гостиничного номера. Это занимает всего пару секунд, но в одном он совершенно уверен.
– Там не было никаких игрушек, – говорит он.
Чтобы убедиться в своей правоте, он быстро пролистывает отчет экспертов.
– Среди найденных в номере четыреста один предметов нет игрушечного кролика. Вообще никаких плюшевых игрушек. С чего вы это взяли?
– Клянусь, кролик был там. Он странно пах, типа выхлопными газами, но это был кролик Астрид.
– Вы забрали его с собой после того, как убили Каролину?
– В этом вопросе столько ошибок, что я даже не собираюсь отвечать на него.
– Это только ваши слова, – говорит Лея и протягивает Густаву телефон, чтобы ему был виден экран.
– Как вы думаете, что имела в виду Каролина, публикуя этот пост? – спрашивает Хенрик, показывая фотографию, которую Каролина запостила, когда Густав приехал в отель. – Она знала, что вы ее убьете.
Густав
У него волоски поднимаются на руках, когда он видит последнюю публикацию Карро в «Инстаграме».
«Помогите. Он меня убьет».
Густав несколько раз перечитывает текст, но не может ничего понять. Наверное, Карро давно это запланировала. Теперь в глазах всех он виновен. Это клеймо никогда не исчезнет, независимо от наличия или отсутствия доказательств. Он уже приговорен – пожизненно.
Откуда, черт возьми, на банках с таблетками могут быть его отпечатки? Это невозможно… Если только это не те самые банки, которые он выбросил, а Карро видела это. Он пытается отсечь эту догадку. Настолько предусмотрительной она быть не могла. Да и была ли она вообще дома в тот момент?
Перед ним сидят Лея и Хенрик и следят за каждым его движением. Они загнали его ровно туда, куда хотели с самого первого дня. Они настолько уверены в его вине, что неважно, что он скажет. Они решили возложить на него ответственность за убийства Каролины и Иды и за исчезновение его девочек.
Как ему заставить их понять, что это сделала Карро, если он сам едва способен осознать или принять тот факт, что она была совершенно безумна?
Все это время он думал, что девочек похитила «Семья», что их взяли в заложники, чтобы Густав вернул долг, но теперь он начинает все больше и больше убеждаться, что это Карро отняла их у него.
В отдельные моменты ему кажется, что его кто-то разыгрывает. Что все, что случилось за последнее время, это дурная шутка и его приятели вот-вот откроют запасной выход и заржут, что он повелся на эту фигню. Если, конечно, у него еще остались приятели.
– Мы знаем, что вы занимались вымогательством, – говорит Хенрик. – Вы заставили Филиппу купить анонимную сим-карту и проинструктировали ее, какие сообщения посылать на ваш номер, чтобы вы, в свою очередь, могли выудить деньги у тестя с тещей.
– Это неправда, – возражает Густав.
– Все данные подтверждены. Мы видели телефоны, которыми пользовалась Филиппа. Так что, если хотите лгать, лгите получше.
Черт, он знал, что этой девчонке нельзя доверять. Рано или поздно она бы проболталась.
– Девочек вы тоже похитили, потому что нуждались в деньгах?
Густав только мотает головой.
– Других вариантов не оставалось, потому что Бенгт и Биргитта отказались дать вам денег?
– Что вы такое несете?
– Вы выпрыгнули из машины прямо перед тем, как она полетела с обрыва в море? Или вы столкнули ее со скалы?
Хенрик смотрит ему прямо в лицо.
– Откуда вы это все берете?
– Они были напуганы? – спрашивает Лея.
– Вы просто не понимаете, о чем говорите, – отвечает Густав, который больше не может слышать о том, как Астрид и Вильма сидели в машине, уходящей на дно; у него нет сил.
– Девочки звали на помощь?
Правильнее всего было бы больше не отвечать ни на какие вопросы. Густав понимает это, так как, что
