китайцем у трапа. — Нашли с кем откровенничать! Вы будете осторожны с Вунгом. Это человек молодой, образованный, вышколенный англичанами, который знает, что говорит и что делает. Не усматривайте в нем союзника. Это вам не лавочник на Амуре, который возит на продажу ханыпин и спаивает гиляков, не судите о нем по вашим малограмотным торгашам-приятелям.
Чихачев сказал, что Вунг говорил с ним о Мингах.
— Да? Так это они сами же тут и состряпали! Значит, по Кантону, дорогой мой, пущен слух о намерении Англии восстановить на троне династию китайского происхождения… Китайцы есть разные. Найдутся такие, что подхватят и понесут во все концы.
Глава 11
ТОСКА ПО ДОМУ
«Я желал бы вам обрести крылья и прилететь ко мне, хотя бы на несколько часов, — писал своей жене сэр Джеймс, — мы могли бы бродить по этим огромным апартаментам… Могли бы выйти на террасу, которая, как висячие сады древних, окружает здание, и прогуляться по ней, как по тропинке в первобытном тропическом лесу, рассаженном моим предшественником не слишком узкой полосой и обнесенном высокой защитной стеной, охраняемой часовыми. Утром я мог бы показать вам вид на гавань Гонконга, которая, как цветная гряда, в сплошной массе флагов всех наций мира.
Кроме европейских и американских судов стоит более трехсот китайских джонок, все они считаются принадлежащими торговцам и вооружены артиллерийскими орудиями от двух до десяти, как считается — для защиты от пиратов, которых в этих морях множество. Но по крайней мере треть этих кораблей принадлежит самим пиратам. Все туземные суда с росписями на бортах, изображающими глаза рыб или пасти драконов. На их матчах полощется множество цветных значков, нечто вроде вымпелов».
Сухопутная резиденция Элгина, бывшая штаб-квартира генерала, отбывшего в Индию, настоящая цитадель, твердыня. Чем спокойней и уверенней чувствуешь себя в больших комнатах резиденции, напоминающей замок, тем тревожней на душе и тем сильней охватывает тоска по дому.
В Лондоне сейчас суета. На улицах тесно от экипажей. В церквях полно народу. Из Вестминстерского собора после службы долго движется густая черная толпа, так что кажется, ей нет конца, и невероятно, как могло поместиться такое множество народа. А собор все льет и льет черные потоки людей, заполняя окрестные улицы.
В магазинах расхватываются новинки мод для взрослых и детей, раскупаются игрушки, фрукты и лакомства. Дома все подготавливают друг другу подарки, пишут стихи. Вспоминают об отце, читают его письма и целуют его красные с золотом китайские поздравительные картинки с родительскими благословениями. В комнатах много живой зелени, цветов и огней. Это бывает тем приятнее, когда на улице падает снег. Открываются большие коробки из магазинов детских забав. Скоро на елках зажгутся разноцветные свечи, на детских праздниках вспыхнут фейерверки и бенгальские огни.
Джеймс послал жене наборы фарфора, лака, шелка и небольшой берилл в ажурном золоте, подобие камня из коллекции жены императора Китая, а детям ящички с китайскими конфетами, с новогодними хлопушками. Дома на елке будет настоящий Китай.
Джеймс сел за большой стол в высокой прохладной комнате у окна с видом на стену и свежей, только что политой, вьющейся зеленью. Вошел Олифант и доложил, что у ворот замка несколько китайцев настоятельно просят, чтобы «басада»[47] и генерал намбер ван[48]поговорил с ними. Объяснили переводчику, что могут говорить только с послом королевы и не хотят иметь дело с китайцем, выступающим от имени англичан. Ищут защиты и справедливости, согласны ждать сколько угодно, уйти не могут. Лучше смерть от голода, чем возвращение и мучительные пытки.
— Сколько их? — спросил Элгин.
— Пять человек. Мне кажется, они просили вчера капитана остановить наш пароход.
Элгин вспомнил, что на переходе из Макао какие-то китайцы, спеша к канонерке на лодке, что-то кричали. Матросы готовы были обдать их струей из шланга.
— Пусть их проведут в приемную. Выйдите к ним в сопровождении офицеров и переводчика. Примите жалобу. Вызовите капитана Смита. Когда вы будете разговаривать с ними, я выйду и присоединюсь, как частное лицо. Мне интересно знать, в чем дело и что это за люди.
— Бедные простые люди, крестьяне, сэр. Может быть, рыбаки. Они могут быть представителями общин с занятых нами островов.
Олифант встретил китайцев в приемной с колоннадой, похожей на зал для балов и торжеств. Вошли обычные крестьяне, очень смуглые, в косах и синей дабовой[49] одежде, какую носит все трудовое население Поднебесной. Пожилой крестьянин в коленопреклонении подал бумагу Олифанту, которого, видимо, принимал за посла. Все пришедшие опустились на колени. Переводчик, молодой китаец с гладким сытым лицом, чуть полноватый, в шелковой кофте и в белых шелковых штанах с такой же юбкой, принял поданную бумагу, начал читать и вздрогнул испуганно. Он умолк, едва раскрыв рот.
— Что такое? — спросил Олифант.
Китаец смущенно молчал.
— Вызовите капитана Смита! — велел Элгин, выходя из группы окружавших его офицеров.
Быстро вошел Смит. Он выслушал приказание. Шагнул к переводчику и неожиданно высоким голосом что-то резко сказал ему по-китайски. Переводчик испугался и отпрянул, держа жалобу в протянутой руке. Смит сжал оба кулака, взвизгнул еще яростней, лицо его обезобразилось. Он взял бумагу и стал переводить, читая вслух.
— Лист первый… Правления Сан-фян 7-го года. Китайских крестьян просьба. Лист второй: высокому послу королевы и господам высоким властям западного города Гонконга провинции Гуандунь, кланяемся до земли, прося защиты во имя справедливости…
Случай был из ряда вон выходящий.
— Представьте им меня, — велел посол.
Преступники, на которых жаловались крестьяне, действовали необычайно изобретательно, они так приспособились к новым порядкам, что именем британской королевы успешно обирали население. Воспользовавшись, что англичане не касались деревенской жизни, не создавали администрации в селениях на островах, близ которых стояли военные корабли, грамотные преступники из Гонконга сбили шайку и объявили, что ныне вводятся новые английские налоги и что сбор поручен им. Крестьяне были обязаны под страхом пыток и смерти вносить цену доли урожая для британской короны. На одной из заброшенных ферм открыли контору, названную «Чертог мира и патриотизма», или «Британская Королевская контора государственных налогов для счастья и охраны народа». Хлеба стояли зрелые, но никто не смел косить, если не внес в «Чертог мира» стоимости части урожая и не получил квитанции. Для этого от имени британской короны по деревням ездят якобы назначенные послом королевы особые люди, облеченные полномочиями конфисковывать имущество, наказывать и даже казнить, если будут непослушания.
Стоило англичанам занять острова, на которых много деревень, как поборы с крестьян прекратились. Никто больше не обязывал их платить в китайскую
