а другого — в Пханьюл. С течением времени это забылось, и только Тринадцатый Далай-лама (1876–1933), обнаружив в тибетских архивах указание на второго «козла отпущения», возобновил этот обычай[846].
А. Доржиев называл обряд изгнания «козла отпущения» разновидностью обряда курим, «когда обычные жертвенные предметы — „торма“ и прочие заменяются живым человеком»[847], жертвой во искупление особы Далай-ламы и регента. Р. де Небески-Войковиц писал, что ежегодно для большой церемонии в Лхасе два человека специально избирались на роль «козлов отпущения» и все грехи и несчастья людей, обитающих в тибетской столице, воплощались в них[848].
Обряд изгнания исполнялся не только в Лхасе, но и в монастырях Лавран и Гумбум[849], но там изгоняли только одного «козла отпущения».
За несколько дней до изгнания «избранники» пользовались полной свободой. Они бродили от лавки к лавке, клянча все, что ни попадается на глаза. Они были одеты в обычные одежды, но с высокими клоунскими колпаками. «Избранников» сопровождали два прислужника с белой собакой, державшие в руках хлысты, а иногда пушистый ячий хвост. Все окружающие верили, что если человек нечаянно прикоснется к этому хвосту, то год для него будет неудачным[850]. В «козлы отпущения» в Лхасе избирался обычно мирянин. Р. Стейн утверждал, что роль лугонов обычно исполняют жители селения Шол, расположенного у подножия Поталы. Как сообщает А. Доржиев, «избранник» должен был специально готовиться — «повторять дхарани и размышлять о своей роли»[851].
Для исполнения обряда приглашались также монахи из монастыря Чжангчхублинг. Они приходили в Лхасу в 21-й день 2-го месяца и читали молитвы обряда до 29-го дня того же месяца — дня исполнения обряда. Обряд, который наблюдал Г.Ц. Цыбиков, исполнялся в 28-й день, из-за отсутствия в том месяце 29-го дня[852]. Р. Стейн указывает на 30-й день[853].
В назначенный день у главного соборного храма Лхасы совершается церемония изгнания. Улицы и площадь запружены зрителями. Лугон одет в козью доху шерстью вверх (по Цыбикову, доха из шкуры белой козы). Его лицо выкрашено наполовину белой, наполовину черной краской. П.К. Козлов сообщает, что в Лавране одежда лугона тоже была наполовину белой, наполовину черной[854]. По свидетельству других авторов, лугоны были одеты в овечьи шкуры, носили шляпы, увенчанные красными флажками. В руках держали магический прут и ячий хвост, с одной стороны тела свисали весы, а с другой — мера для сыпучих тел, что символизировало их силу в материальном мире[855]. Они должны были сыграть в кости либо со священником школы Ньингмапа, (который был одет в костюм, имитирующий одежду богини Магзормы — ипостаси богини Лхамо; костюм дополняли колокольчик и жертвенный кинжал[856]), либо с монахом — членом дворцового храма Далай-ламы, одетым в костюм Далай-ламы[857], либо с настоятелем монастыря Галдан[858] на спор, кому быть изгнанным. Бросали жребии. У лугона большой, грубо сколоченный куб, на каждой из шести сторон которого по одному очку, в руках его противника небольшой кубик со многими очками на каждой стороне. Некоторые авторы утверждают, что в прошлые времена в этой игре у всех участников были равные возможности[859], Игре предшествовала небольшая служба в честь богини Магзормы, одна из функций которой — покровительствовать гаданию.
Жребий бросали трижды, со стороны ложного Далай-ламы выступают свидетелями несколько юношей и девушек. Когда игра-заканчивалась проигрышем лугона, появлялись нищие и могильщики (рубщики трупов) с дарами, поднесенными «козлам отпущения» правительством, богатыми людьми, простым людом, а также с тем, что лугоны собрали в качестве подаяния.
Участники церемонии изгнания выстраивались в процессию в следующем порядке: во главе шел нищий с маленькой фигурой из теста — «жертвой — заместителем», — символизирующим Далай-ламу (Г.Ц. Цыбиков писал, что это изображение в фут высотой и облачено в полное духовное одеяние Далай-ламы)[860]. Если же Далай-лама был несовершеннолетним, то несли изображение регента-правителя. Позади следовали лугоны, окруженные нищими и могильщиками, далее — восемь монахов в масках божеств гинг (название группы божеств низшего ранга и группы участников Чама), каждый из которых нес в правой руке дубинку, а в левой капалу — чашу из черепа. Роли гинг согласно правилам, установленным Пятым Далай-ламой, исполняли монахи монастыря Чжанчхублинг, принадлежавшего школе Ньингмапа[861]. Затем несли до — огромную конструкцию из пересеченных нитей, которая якобы вместила все силы, враждебные Тибету и тибетцам. Далее следовали монахи с маленькими до. За ними шли монахи с торма в честь богини Мачжигпалданлхамо (ипостась Лхамо, покровительницы Лхасы) и бога ада Ямы. Процессию заключали 300 барабанщиков-тантристов во главе с главным оракулом монастыря Найчунг в церемониальном костюме, который пребывал в трансе и во время процессии, и во время последующей церемонии; замыкал шествие настоятель монастыря Галдан[862]. Д. Макдональд сообщает, что в этой церемонии принимал участие также оракул Кармашар[863]. Если же оракул отсутствовал, то несли его полное облачение и изображение «защитника учения» чойчжона, в данном случае Пехара, поскольку именно его дух вселялся в тело оракула. Но при этом была обязательна свита, какая полагается при жизни прорицателя[864].
На площади сжигали до и разбрасывали торма. Прорицатель приближался к настоятелю Галдана и вручал ему хадак, а иногда делал предсказание. После этого оракул выпускал стрелы во все стороны, чтобы разогнать всех злых духов, и наконец изгонял лугонов. Как сообщает Г. Цыбиков, пока происходило сжигание «жертв-заместителей», лугон добегал до реки, переодевался, мылся и садился в приготовленную лодку, на которой уплывал к монастырю Самье[865].
В тех случаях, когда изгоняли двух лугонов, один отправлялся на север, а другой — на юг. Каждому давали белого коня, белую собаку, белую птицу. Прибыв в монастырь Самье, лугон отсиживался в комнате, посвященной божеству Циумарпо («Судия мертвых»). Во время пребывания в монастыре лугон посещал различные храмы, чтобы заручиться поддержкой божеств и спастись от злых демонов, которых он вызвал на себя. Потом лугон отправлялся в монастырь Цзэтан, а через три недели мог возвратиться в Лхасу. Но традиция утверждает, что все лугоны вскоре погибали. Если же лугон выживал, то ему не позволялось входить в столицу в течение года — до тех пор, пока не будет изгнан другой лугон во время следующего Нового года.
А. Доржиев полагал, что обряд изгнания «козла отпущения» связан с убийством царя Лангдармы (VIII в.)[866]. История его такова. Придя к власти, Лангдарма принялся за искоренение буддизма. И тогда буддийский монах Лхалунг Палчжэ-дорчже решил его убить. Монах вымазал лицо сажей,
