Золотой Орды, начатой Бэрх-ханом[1068].
Узбек-хан много сделал «по упрочению мусульманства» в Золотой Орде, в которой «постепенно мусульманские институты утвердились наряду с монгольскими»[1069]. В первую очередь это относилось к имевшейся в исламе «…своей подробно разработанной системе права, как уголовного и гражданского, так и государственного, и эта система отнюдь не совпадала с тем законодательством, которое Чингисхан завещал своим преемникам[1070]. Таким образом, те из правителей разных частей монгольской империи, которые приняли ислам, либо частично отказывались от заветов и государственных установлений Чингисхана и в своем управлении придерживались мусульманского права, либо оказывались очень плохими мусульманами»[1071].
Современник Узбек-хана, арабский автор Ибн Фадлаллах ал-Омари, подтвердил наличие в Золотой Орде и «плохих», и «хороших» мусульман; он также известил о действии «монгольских институтов», в частности, «Книги Великой Ясы» на Руси в период правления Узбек-хана:
«…Несмотря на появление ислама в этих народах… они все-таки переступают правила ее (религии ислама) во многих делах… (В то же время. — А. М.) не следуют Ясе (уставу) Чингисхана настолько, насколько ей следуют другие из них.
Хотя и наказывают они друг друга весьма сильно за ложь, за прелюбодейство, за нарушение обязательств и договоров. Относительно власти царей их [нужно заметить, что], когда они разгневаются на одного из своих подданных, то отбирают его имущество и продают детей его. Точно так же, когда у кого что украдено, то имущество вора и дети его присуждаются обворованному, который и продает их. Тот, кто сватает у кого-нибудь дочь его, дарит ему безделицу; он [отец ее] женит его на ней, но потом уже не спрашивает его более про нее.
На всех (подданных. — А. М.) наложена дань, которая взыскивается с них. Иногда они становятся данью в трудное положение… Они продают тогда детей своих для уплаты своей недоимки [податной]…»[1072]
Отметим, что все описанные арабским автором Ибн Фадлаллах ал-Омари общественные отношения регулировались соответствующими статьями из «Книги Великой Ясы» Чингисхана.
Другой современник Узбек-хана, знаменитый арабский путешественник Ибн Баттута, засвидетельствовал «строгость (золотоордынских. — А. М.) постановлений за воровство», вследствие чего «у скотины их нет ни пастухов, ни сторожей». «Постановление же их по этой части такое, что тот, у кого найдут украденного коня, обязан возвратить его хозяину и вместе с тем дать ему девять таких же [коней], а если он не в состоянии сделать это, то отбирают у него за это детей его, если же у него нет детей, то его зарезывают, как зарезывается овца»[1073].
Мера наказания за данное преступление, о котором сообщил Ибн Баттута, еще 100 лет назад было установлено специальной ясой Чингисхана, которая вошла в первый состав «Книги Великой Ясы».
О том, что «Книга Великой Ясы» по-прежнему действовала на территории Руси в период правления Узбек-хана, также свидетельствует продолженная им политика веротерпимости Чингисхана: так крымский портовый город Каффа в 1318 г. стал престолом римско-католического епископа. Есть многочисленные примеры веротерпимости Узбек-хана и в отношении Русской православной церкви. Так, в 1313 г. митрополит Петр получил от Узбек-хана «…ярлык, или грамоту льготную, в коей Узбек, следуя примеру бывших до него ханов, подтвердил важные права и выгоды российского духовенства:
„Вышнего и бессмертного Бога (Всевышнего Тэнгри. — А. М.) волею и силою, величеством и милости (выделено мною. — А. М.). Узбеково слово ко всем князьям великим, средним и нижним, воеводам, книжникам, баскакам, писцам, мимоездящим послам, сокольникам, парлусникам во всех улусах и странах, где Бога бессмертного (Всевышнего Вечного Тэнгри. — А. М.) силою наша власть держит и слово наше владеет.
Да никто не обидит в Руси Церковь Соборную, Петра Митрополита и людей его, Архимандритов, Игуменов, Попов и проч. Их грады, волости, села, земли, ловли, борти, луга, леса, винограды, сады, мельницы, хуторы свободны от всякой дани и пошлины: ибо все то есть Божие; ибо сии люди молитвою своею блюдут нас и наше воинство укрепляют.
Да будут они подсудны единому Митрополиту, согласно с древним законом их и грамотами прежних Царей Ордынских. Да пребывает Митрополит в тихом и кротком житии; да правым сердцем и без печали молит Бога за нас и детей наших. Кто возьмет что-нибудь у Духовных, заплатит втрое; кто дерзнет порицать Веру Русскую, кто обидит церковь, монастырь, часовню, да умрет! и проч.
Писано Заячьего лета, осеннего первого месяца, четвертого Ветха (то есть в четвертый день ущерба луны) на полях“»[1074].
Примечательно, что этот ярлык Узбек-хана, как и процитированный выше ярлык Мунх-тумура, начинался с сакральной формулы («Силою Вечного Всевышнего Тэнгри, харизмою Великого хана повелеваем…»), с которой, как мы уже отмечали, впоследствии в качестве преамбулы начинались не только все официальные послания Великих монгольских ханов, но и, вполне возможно, все ясы Чингисхана и его преемников.
Как видим, поборник ислама Узбек-хан не гнушался постулатов традиционных верований монголов и, как ни странно, продолжал их использовать в своих законодательных актах.
В ярлыке Узбек-хана о «данях, собираемых на Руси» и «повинностях, кои должны были нести ханские подданные», говорится: «Дань ли на нас емлют, или иное что ни буди: тамга ли, поплужское ли, ям ли, мыт ли, мостовщина ли, война ли, ловитва ли коя ни буди наша; или егда на службу нашу с наших улусов повелим рать сбирати, где восхотим воевати, а от соборныя церкви и от Петра Митрополита ни кто же да не взимает, и от их людей и от всего его причта…»[1075]
Помимо тех, которые нами прокомментированы выше, обращают на себя внимание ловитва (облавная охота. — А. М.) и воинская повинность («на службу нашу с наших улусов повелим рать сбирати»). Целью ловитвы, которую, по словам А.-М. Джувейни, «Чингисхан строго содержал», и при Узбек-хане была «…не только сама охота, а больше то, чтобы воины привыкали и закалялись, и осваивались со стрелометанием и упражнением…»[1076]Что же касается воинской повинности подданных золотоордынского хана, то, как явствует из процитированного выше фрагмента ярлыка хана Узбека, он действительно «увольнял (освобождал. — А. М.) церковников от воинской службы…». При этом в отношении всех остальных вполне действовали нормы «Книги Великой Ясы» Чингисхана.
На практику мобилизации русских в золотоордынскую, монгольскую армию впервые указал Плано Карпини: «И вот чего татары (монголы. — А. М.) требуют от них: чтобы они шли с ними в войске против всякого человека…»[1077]
В «Житие Александра Невского» по этому поводу сказано: «Было в те времена насилие великое от иноверцев, гнали они христиан, заставляя их воевать на своей стороне. Князь же Александр пошел к царю (Бэрх-хану. — А. М.), чтобы отмолить людей своих от этой беды»[1078].
Тогда Александру Невскому
