это удалось: «Хан согласился не требовать от нас войска…» [1079] «Но, может быть, такая льгота действовала только при жизни этих двух правителей. В источниках упоминается участие русских в боевых действиях на стороне ордынских ханов в Литве и Польше, на Кавказе и на Балканах, а также в междоусобных распрях внутри Орды»[1080]. Нередко и монголам приходилось присоединяться к дружинам того или иного русского князя, шедшего воевать соседскую область[1081].
В русских источниках, в частности в «Житие Михаила Ярославина Тверского», имеются сведения о золотоордынском судопроизводстве: подробно описывается противоборство бывшего Великого князя Михаила Тверского с новым Великим князем Георгием (Юрием) Данииловичем Московским, которое закончилось судебным разбирательством в Высшем суде Золотой Орды[1082].
Помимо Верховного суда Золотоордынского ханства, пред которым предстал не только князь Михаил Тверской, но и другие русские князья, существовали местные суды. Ибн Баттута писал о них: «…Кади[1083] приходит в его (эмира Хорезма, входившего в состав Золотой Орды. —
А. М.) приемную и садится на отведенное ему сиденье; вместе с ним [являются] правоведы и писцы. Насупротив его садится один из старших эмиров, при котором восемь [других] старших эмиров и шейхов тюркских, называемых аргуджи (по-монгольски — заргучи, то есть судьи. — А. М.); к ним люди приходят судиться.
Что относится к делам религиозным, то решает кади, другие же [дела] решают эти эмиры. Решения их основательны и справедливы, потому что они [судьи] не заподозриваются в пристрастии и не берут взяток»[1084].
Если в непредвзятости приговора Верховного суда Золотоордынского ханства в отношении князя Михаила Тверского можно было усомниться[1085], то справедливость указов Узбек-хана в связи с уголовными преступлениями, совершенными воинами его армии против мирного населения и тем более против мусульманского духовенства, сомнений не вызывает. А «действия указов царя и послушание войска и армии» современники приводили в пример.
Вассаф в своей «Истории» по этому поводу писал: «…Обитатели скита (здесь — поселение мусульман-отшельников. — А. М.) стали просить (Узбек-хана. — А. М.) о помощи против обид и притеснений войска… Они доложили, что из лиц, принадлежащих скиту… (воины. — А. М.) увели в плен несколько человек… и что все, что нашли, разграбили… Между прочим, два монгола запустили в окно скита копье, чтобы унести тканый занавес…
Когда это заявление было доложено Узбек-хану, то состоялся указ, чтобы сначала из тех двух лиц, которые ради занавеса совершили недостойное дело, одного казнили, а другого, примерно наказали. Повесив ему на шею отрезанную голову [казненного], провели сперва вокруг лагеря, а потом уже уложили в… могилу рядом с его несчастным товарищем.
Разгневавшись, он [Узбек] отправил к эмирам улуса… высочайший ярлык: „Всякого, кого схватят со всем тем, что он украл, передать немедленно мюридам (последователь, ученик. — А. М.) шейха и затем не делать ни малейших (новых. — А. М.) притеснений (народа. — А. М.); если же кто допустит проступок и упущение, то тело и душу таких мы отправим к месту восхождения неба и к месту нисхождения земли“…
Когда этот указ через эмиров-темников прибыл к эмирам тысячникам, сотникам и десятникам… похищенные вещи принесли и возвратили…
Действие указа царя (Узбек-хана. — А. М.) и послушание… армии должны быть [именно] такими»[1086].
Приведенный выше пример позволяет сделать вывод о том, что «…обычно ханский ярлык защищал церковь (духовенство всех конфессий. — А. М.) от любых посягательств на ее права и привилегии. Нарушители, если они являлись монголами, подлежали монгольскому суду. Если они оказывались русскими, наказывать их, по всей видимости, должны были русские князья. В случае бездействия князя церковь могла обратиться к хану.
Хан также рассматривал большую часть главных судебных дел между русскими князьями. Русские, призванные в монгольскую армию, подчинялись монгольскому военному праву. Более того, все тяжбы между русскими и монголами подлежали рассмотрению в монгольском суде.
Твердо установив свои судебные прерогативы на высшем уровне, хан не вмешивался в тяжбы между русскими боярами и простолюдинами, позволяя князю каждой местности продолжать отправлять свои судебные функции.
Вследствие этой политики из всех областей княжеской администрации судебная практика оказалась наименее затронута монгольским правлением. И все-таки когда русские познакомились с монгольским уголовным правом и монгольскими судами, они оказались готовы принять некоторые модели монгольской юриспруденции. И смертная казнь (неизвестная „Русской правде“ — русскому своду законов киевского периода), и телесные наказания (в киевский период применявшиеся только к рабам) вошли в право Московии под монгольским влиянием. Также именно в монгольский период и, возможно, под влиянием татар (монголов. — А. М.) в уголовную процедуру Московии вошли пытки. Мы должны заметить, что мелких чиновников местных судов Северной Руси в XVI–XVII вв. называли ярыгами. Это слово, очевидно восходит к монгольскому jargu (dzargu, yargu), что переводится как „судья“»[1087].
Не вызывает сомнения, что формирование и подготовка золотоордынской армии, ее построение в боевой порядок осуществлялись на основе соответствующих яс «Книги Великой Ясы». Как явствует из «Истории Васса-фа», при необходимости всякий раз, как того требовали нормы «Книги Великой Ясы», «отправлялись гонцы… для сбора армии из далеких и близких мест, и бралась расписка (мучилка) в немедленном приходе… Приводилось в порядок наличное войско, устраивался и налаживался обоз и припасы, и оружие и подводы… размещалось правое и левое крыло, авангард и арьергард…»[1088].
«После ослабления Золотой Орды московские великие князья получили возможность использовать при необходимости введенную монголами (в соответствии с соответствующей ясой из „Книги Великой Ясы“. — А. М.) систему всеобщей воинской повинности…»[1089]
Как явствует из вышеизложенного, и после распада Великого Монгольского Улуса «Книга Великой Ясы» полностью не утратила своего значения для правовой системы Золотой Орды. Однако после провозглашения в ней ислама государственной религией падение значения «имперского закона» ускорилось; были отвергнуты основополагающие принципы монгольской государственности и права, и прежде всего традиционная идеология (военно-политическая доктрина. — А. М.) тэнгэризма[1090].
Кроме того, если вплоть до 40-х гг. XIV в. в Золотой Орде, как правило, следовали провозглашенному Чингисханом и отраженному в «Книге Великой Ясы» родовому принципу престолонаследия, то впоследствии отказались от этой правовой нормы и перешли от родового к династийному принципу престолонаследия (Узбек-хан — Тинибэк; Джанибек — Бердибек).
Тогда же была предпринята попытка ревизии еще одного из основополагающих законодательных актов, вошедшего в «Книгу Великой Ясы» Чингисхана и касавшегося освобождения духовенства от налогообложения. Если Узбек-хан явил многочисленные примеры веротерпимости, подтвердил важные права и выгоды российского духовенства, то его преемник Джанибек (правил в 1342–1357 гг.) «…требовал, чтобы он (митрополит Феогност. — А. М.), богатый доходами, серебром и золотом, ежегодно платил церковную дань татарам (хану Золотой Орды. — А. М.); но Феогност ссылался на льготные грамоты ханов, и Джанибек удовольствовался, наконец, шестьюстами
