Писцы, и Поплужницы, и Таможницы, и они по велицей язе не извинятся (не будет прощен. — А. М.), и смертию да умрет.
Тако молвя, Ярлык дал Заячьяго лета (Года Зайца. — А. М.), осенняго перваго месяца, в 4 день Ветха… писаны»[1057].
Г. В. Вернадский так оценил и прокомментировал этот указ Мунх-тумура: «Следуя заповедям Ясы Чингисхана, предшественники Менгу-Тимура (Мунх-тумура. — А. М.) не включали русских настоятелей, монахов, священников и пономарей в число „сосчитанных“ во время переписи (новая перепись населения была проведена Мунх-тумуром на Руси в 1275 г. — А. М.). Теперь же были утверждены привилегии духовенства как социальной группы, включая и членов семей; церковные и монастырские земельные угодья со всеми работающими там людьми не платили налога; и все „церковные люди“ были освобождены от военной службы.
Монгольским чиновникам запрещалось под страхом смерти отбирать церковные земли или требовать выполнения какой-либо службы от церковных людей. К смерти приговаривался также любой, виновный в клевете и поношении греко-православной веры.
Чтобы усилить воздействие хартии, в ее начале было помещено имя Чингисхана. В качестве благодарности за дарованные привилегии от русских священников и монахов ожидали, что они будут молить Бога за Менгу-Тимура, его семью и наследников…
Благодаря этому ярлыку, а также ряду подобных ему, выпущенных наследниками Менгу-Тимура, русское духовенство и люди, находившиеся под его юрисдикцией, составляли привилегированную группу, и таким образом была заложена основа церковного богатства.
Выпустив этот ярлык, Менгу-Тимур следовал традициям (и „Книге Великой Ясы“. — А. М.) Чингисхана… С этой точки зрения его ярлык соответствовал основным идеям монгольского правления и был, в принципе, закономерным.
В то же время он явился удачным внешнеполитическим шагом, поскольку обеспечивал, по крайней мере до определенной степени, лояльность по отношению к хану наиболее образованной социальной группы на Руси, которая пользовалась большим авторитетом среди народа. Благодаря ярлыку можно было ожидать, что русский дух сопротивления хану будет существенно ослаблен»[1058].
Помимо того, что этот указ свидетельствовал о следовании Золотоордынского хана «заповедям Ясы Чингисхана» в области веротерпимости и освобождения духовенства и «церковных людей» от налогов и военной службы, он дает представление о налоговой системе Золотой Орды и монгольской администрации на Руси.
«Основной прямой налог назывался данью (выделено мною — А. М.)… основой дани продолжала оставаться десятина (десятая часть всех доходов. — А. М.)…
Помимо дани существовал ряд других прямых налогов.
Поплужное было налогом на вспаханную землю („деньги с плуга“)…
Ям являлся особым налогом на содержание коннопочтовых станций.
Еще один налог, упоминающийся в ханских ярлыках, — война (военный, или солдатский налог); по-видимому, его собирали в те годы, когда не вербовали рекрутов…
Основной налог с городов назывался тамга (торговый налог. — А. М.)… Со временем тамга приняла форму налога на оборот товаров и собиралась как таможенная пошлина…
Взымался также местный налог на товары — мыт»[1059].
«Основной податью для кочевого населения был копчур, состоявший в выплате 1 % от поголовья скота и скотоводческой продукции»[1060].
И наконец, заметим, что «вся сумма податей, которыми облагалось какое-либо владение, обозначалась тюркским словом Ясак»[1061]. Это однозначно свидетельствует о том, что в основе золотоордынских указов в области налогообложения лежали соответствующие ясы из «Книги Великой Ясы» Чингисхана…
После смерти Мунх-тумура в 1282 г. «Тод-мунх, третий сын Тукана (второго сына хана Батыя. — А. М.), некоторое время был государем (правил в 1282–1285 гг. —
А. М.)». По свидетельствам источников того времени можно сделать вывод, что Тод-мунх, как и два следующих хана Золотоордынского улуса (Тула-Буга, который правил в 1285–1290 гг., и Тогтао, правивший в 1290–1312 гг. — А. М.), были если не ставленниками упомянутого выше Ногая, то, во всяком случае, зависимыми от его воли и решений «марионеточными ханами».
Г. В. Вернадский по этому поводу писал: «Ногай был теперь достаточно силен, чтобы утвердить себя в качестве реального соправителя нового хана. Фактически с этого времени в русских летописях, за исключением ростовских анналов, Ногай, как и Туда-Менгу (Тод-мунх. — А. М.), назывался ханом. В некоторых западных источниках Ногай называется императором, а в египетских анналах — маликом (королем)… Каким бы ни был формальный статус Ногая, фактически он стал более могущественным, чем официальный хан кипчаков (Золотоордынского улуса. — А. М.), хотя это было и недостаточно для того, чтобы полностью устранить последнего. Результатом этого явилась нестабильная двойственность правительства, и хотя время от времени два хана сотрудничали друг с другом, в ряде случаев они отдавали противоречивые приказы, что создавало крайнюю неразбериху, по крайней мере, в русских делах…»[1062]
С подобным двоевластием в Золотоордынском улусе удалось покончить Тогтао-хану, войско которого смогло разгромить армию непокорного беклербека Ногая. Историю умерщвления самого Ногая «русским из войска Тохты (Тогтао-хана. — А. М.)» поведал Руки-ад-Дин Бейбарс: «Настиг его (Ногая. — А. М.) русский из войска Токты; он (Ногай) сообщил ему кто он такой, и сказал ему: „Не убивай меня, я Ногай, а отведи меня к Токте; мне нужно с ним сойтись и переговорить“.
Но русский не поддался его словам, а тотчас тут же отрубил ему голову, принес ее к царю Токте…
Токта вознегодовал на это сильным гневом и отдал приказание насчет [казни] русского. Он был убит за то, что умертвил такого великого по сану человека, а не представил его султану. Он (Токта) сказал: „Правосудие требует смерти его, чтобы не явился снова кто-нибудь, который сделал бы подобное этому“»[1063].
Вынося этот приговор, Тогтоа-хан действовал строго в соответствии с нормами «Книги Великой Ясы», по которой подданные не имели права покушаться на своих господ, а вассалы — на своих сюзеренов, тем более на чингисидов, судьбу которых должны были решать сами чингисиды[1064].
Что касается Руси, то и после уничтожения двоевластия в Золотоордынском улусе среди русских князей, по выражению Н. М. Карамзина, часто «открывались распри, дошедшие до вышнего судилища ханова…»[1065] Тем не менее именно благодаря победе Тогтао-хана над Ногаем «в Золотой Орде надолго установились стабильность и спокойствие. Она вступила в период апогея своего могущества. Расцвет государственности и культуры пришелся на время правления ханов Узбека и Джанибека, то есть 1310–1350 гг.»[1066].
Новым правителем Золотоордынского ханства стал племянник умершего Тогтао-хана, Узбек-хан (правил в 1312–1341 гг.).
Знаменитый арабский путешественник Ибн Баттута, побывавший в Золотоордынском улусе во время правления Узбек-хана, так начинает свой рассказ об этой стране: «Местность эта, в которой мы остановились, принадлежит к степи, известной под именем Дегит-Кипчака… Расстилается она на шесть месяцев пути; из них три (едешь) по землям султана Мухаммеда Узбека…»[1067]
Действительно, новый правитель Золотой орды Узбек-хан, приняв ислам, стал именоваться Мухаммедом, и уже в 1314 г. объявил ислам официальной религией своего государства. Это решение Узбек-хана стало решающим в процессе исламизации
