Однако столь же значимыми стали решения Третьего Латеранского собора 1179 года, Указ об оружии от 1181 года, резкое сокращение числа чеканщиков монеты Генрихом II в 1180 году и преследование французских евреев Филиппом II Августом: события, которые, как кажется на первый взгляд, непосредственно не связаны с почитанием мертвого младенца. Однако они происходили одно за другим и сыграли столь же важную роль в провозглашении святости Роберта и выдвижении новых обвинений против евреев, сколь и проблемы, касавшиеся долгов аббатства еврейским (и христианским) заимодавцам, амбициозные и дорогостоящие планы строительства в обители, христианские духовные комплексы или еврейские фантазии о мести. Так случилось, что эти документально зафиксированные происшествия имели место именно в то время, когда вокруг евреев формировался новый комплекс представлений, и подкрепили эти идеи; все подобные инциденты послужили источником непосредственных, конкретных и официальных указаний на исходящую от иудеев опасность.
Третий Латеранский собор недвусмысленно объявил клирикам, что евреи не только люди низшего сорта, но и несут опасность христианскому миру. Ужасные действия кормилицы в Бери (из изображения и стихотворения можно заключить, что ее считали сообщницей евреев) также служили и наставительной цели, подкрепляя соборные указы, запрещавшие христианам работать у евреев, есть и пить с ними, а также вступать с ними в плотскую связь[839]. В отличие от Четвертого Латеранского собора (1215 год), вынесшего знаменитое требование, чтобы евреи носили особую, отличительную одежду, Третий значительного влияния на их жизнь не оказал. И все же ровно год спустя после смерти Роберта Берийского монахи узнали, что высшие церковные власти укрепляют духовные и культурные границы между религиями и настаивают на том, что общение с евреями несет опасность. Для несостоятельных должников из аббатства Бери, услышавших такие новости от стареющего настоятеля-банкрота, законы о евреях могли быть весьма важными.
На следующий год светские власти Англии своими указами подтвердили представление о маргинальном положении евреев в обществе. Указом от 1181 года евреям было запрещено носить боевое оружие[840]. Теоретически средневековому еврею не требовалось вооружаться, потому что иудеи находились под защитой короля. Практически же король дал понять, что они должны были отказаться от оружия, поскольку могли ранить кого-нибудь – или, по крайней мере, не годились для того, чтобы защищать государство. И в светском, и в духовном мире английских городов евреи подверглись остракизму. Теперь они не могли защищаться от насилия; этой практике последовали во многих европейских странах, и ее хорошо усвоили позднейшие режимы, стремившиеся очернить и маргинализировать евреев[841]. Теперь в Англии XII века евреи снова оказались под защитой королевской власти, и при этом на другую защиту им рассчитывать не приходилось, потому что, судя по казначейским реестрам, власти следили за исполнением указа об оружии[842].
Важность этого указа не следует недооценивать. Когда разразились бунты во время Первого крестового похода, евреи иногда могли защитить себя своими силами; во время же Третьего крестового похода, оставшись без оружия, они оказались на милости подобных бунтовщиков[843]. Резня в Йорке и массовые убийства по всей Англии, происшедшие менее десяти лет спустя, продемонстрировали всю меру ненадежности королевской защиты[844]. В год смерти Роберта Берийского стало окончательно ясно, сколь опасно было полагаться на короля. Когда пятнадцатилетний Филипп II Август Французский взошел на престол, одними из первых актов его правления стали нападение на еврейские синагоги Иль-де-Франс в шабат и последующее изгнание евреев из королевских владений (см. об этом подробнее в следующей главе). Смысл таких поступков французского монарха не укрылся от обанкротившихся монахов.
Обычно без внимания остается и еще один важный элемент в треугольнике взаимоотношений властей Бери, короля и евреев в 1180 году: радикальное сокращение Генрихом II монетных дворов в этом году, хотя известно, что аббатство Бери владело собственным монетным двором, где евреи могли играть ключевую, пусть и непризнанную роль. Генрих применил одни и те же меры по всему королевству: он закрыл часть монетных дворов, существенно изменил внешний вид монет, позаимствовал практики, принятые в континентальной Европе, и пригласил оттуда советников[845]. Генрих уже проводил реформы монетных дворов в 1158 году, «уволив почти всех чеканщиков, многие из которых занимались этим делом уже много поколений». Это составляло часть его «общего плана распространить королевскую власть на монетные дворы, объединить их администрацию и увеличить долю доходов, получаемых королем»[846]. В 1180 году монетные дворы были ликвидированы во многих местах, не только в Бери, но, видимо, в аббатстве события приняли драматический оборот, поскольку обитель оставалась последним церковным институтом, сохранившим за собой высокодоходную монетную привилегию, обычно принадлежавшую королям. Бери успешно подтвердило свои привилегии в 1205 году, возобновило чеканку монеты и продолжало ее вплоть до XIV века, так что многие авторы упускали из виду тот факт, что в конце XII века этот монетный двор был закрыт в течение нескольких десятилетий[847].
