Колокола звонят-гудят,
Народ бьет в барабаны, рад,
Поет и пляшет народ, —
То Королева Королев, Наичистейшая из Дев
Свой край от беды бережет!
17 ноября, в двенадцатую годовщину правления королевы / Елизаветы, по всей Англии, как пишет историк Кэмден, JL в звонили колокола, разыгрывались рыцарские турниры, все добропорядочные горожане и сельский люд праздновали эту радостную дату, выражая искреннюю любовь к своей монархине.
Медленно и торжественно раздавался колокольный звон в городах и селах, сливаясь в единое звучание «в честь благополучного царствования Ее Величества», пока наконец звонари не пришли в полное изнеможение и не вынуждены были ненадолго прерваться, чтобы что-то перекусить и промочить горло. В прошлом году празднование получилось стихийным и быстро охватило всю страну, а теперь, в очередную годовщину восшествия королевы на престол, к колокольному звону и турнирам прибавились оратории, театральные представления, танцы вокруг огромных костров — праздник продолжался весь день.
В каждом месте и местечке событие отмечалось на свой лад. В Йорке городские власти устроили церковное шествие, мэр Ливерпуля велел разжечь гигантский костер на рыночной площади и костры поменьше во дворах частных домов. В Мейдстоуне устроили салют, и под громкий звон колоколов местный люд вовсю пировал на открытом воздухе — запахи жареной дичи доносились отовсюду. В Оксфорде звучала музыка, в церквах читали проповеди, в тюрьмах от имени королевы заключенным раздавали подарки, а беднякам на улицах — даровой хлеб.
Самые пышные празднества состоялись в столице, где прилегающие к Вестминстеру земли сделались ареной разнообразных карнавалов и состязаний между юными придворными. График передвижений королевы был составлен таким образом, чтобы это явилось кульминацией торжеств. Они приурочивались к возвращению ее величества в Лондон после продолжительных летних поездок по стране; зиму же предстояло провести в столице, и игры на ристалище перед Вестминстером становились чем-то вроде праздника в честь возвращения в родной дом.
Казалось, участники торжеств вздохнули наконец с облегчением. Бунт было вспыхнул, но был быстро подавлен. Измена в Совете и ропот в парламенте стали для королевы испытанием на прочность ее власти, и она это испытание успешно выдержала. Преодолен был самый тяжелый кризис, случившийся в царствование Елизаветы, так что в будущее, чем бы оно ни грозило, можно было смотреть с уверенностью.
Уже больше десятилетия даже самые уравновешенные англичане предсказывали близкую катастрофу слабо защищенного государства, тем более что правила им безмужняя королева. Но вот кризис разразился, и ничего — государство устояло, иноземного вторжения не произошло. И хотя на государыню-женщину по-прежнему посматривали искоса и с подозрением, она приобрела теперь и героические черты.
Но в день восшествия на трон не только возносили молитвы во здравие монархини. Звон церковных колоколов — на протестантских церквах — был направлен против папы. Ибо в конце концов он все-таки отлучил Елизавету от церкви, и сделалась она в глазах католического мира парией. Отныне ее подданные-католики не обязаны были сохранять ей верность, больше того, совесть требовала от них отвернуться от еретички и восстать против нее. В 1571 году затеялся было (хотя по преимуществу в изобретательном уме самого вдохновителя) очередной заговор с целью свержения Елизаветы и замены ее на троне Марией Стюарт — католический заговор, разработанный флорентийским банкиром Ридольфи с опорой на переменчивого, слабого Норфолка и все еще пребывающую в заточении королеву Шотландии. Замысел быстро рухнул, ибо ожидаемая помощь из Рима и Мадрида, а более всего — от пребывающего в Нидерландах могущественного герцога Альбы так и не пришла. Столь очевидный провал очередной католической интриги против Елизаветы, завершившейся казнью Норфолка в июне 1572 года, словно добавил пыла протестантским по своему духу празднествам в честь годовщины восшествия ее величества на английский трон.
Помимо того, происходили и другие события. Варфоломеевская ночь заставила многих англичан осознать, каким опасностям подвергаются их единоверцы на Континенте. Услышав трагическую весть о безжалостной резне в Париже, Елизавета с придворными погрузилась в глубокий траур, и, когда в Вестминстере появился французский посол, он застал всех в черном, в торжественном молчании, королева же, казалось, все отказывалась поверить, как могли французские католики столь бесчеловечно обойтись со своими соотечественниками-гугенотами. Ну и ко всему прочему в 1572 году Елизавета в очередной раз заболела, в результате чего в королевстве опять оживились бесконечные споры о порядке престолонаследия.
Елизавета оправилась, и это исцеление показалось всем знаком небес: словно сам Всевышний наложил длань на свою избранницу, благословив ее на управление избранным народом. То, что прежде было внутренней религиозной убежденностью, в 70-е годы постепенно превращалось во внятно сформулированную позицию: пусть иные движутся своей дорогой, но путь Англии, Англии протестантской, предначертан самим Богом.
