Гослинг мог лишь предполагать. Он вспомнил, как туман впервые окутал «Мару Кордэй» и Поллард бегал по палубе и кричал, что что-то утащило часового Барки. Уже тогда матрос был не в лучшем состоянии. Что же он увидел?
— Я пытался разговорить этого мелкого засранца, — продолжил Маркс, — но он все время зовет мамочку, а я не его мамочка.
Гослинг рассмеялся.
— Я люблю тебя как брата, Старший, но сочувствие — это не твое.
— И никогда не было моим.
— Полларду нужен тот, с кем можно поговорить. Кто проявил бы сострадание.
— Нет, не о себе. Но я знаю одного парня.
Они оба взглянули на Джорджа, и тот посмотрел на них в ответ, словно спрашивая, что он такого натворил, отчего суровые моряки так на него смотрят.
Маркс подошел к сидящему на веслах Полларду, чтобы его сменить, и всыпал матросу за дурь и трусость. Сказал, что скормит его трусливую задницу первому попавшемуся монстру, а может, даже приправит ее для лучшего вкуса.
Гослинг улыбнулся и сел за весла, сменив Джорджа.
«Маркс все-таки невероятный человек», — подумал он.
21
Сакс не стал рассказывать ни Менхаусу, ни Маковски, куда они с Куком ходили, сказал лишь, что им нужно было обсудить одно личное дело. Но Менхаус видел, каким напряженным вернулся Сакс, словно из него что-то лезло наружу, но не могло найти выход.
Сакс, сжимая нож, еще долго сидел в мерцающем оранжевом свете свечи, в его взгляде сквозила угроза. Он то и дело поднимал голову, словно прислушиваясь к тому, чего не хотел слышать.
— Крысы, — наконец выдавил он, — корабль кишит крысами.
— Крысы? — спросил Менхаус.
Сакс кивнул. Менхаус начал подозревать, что крысами Сакс называет все, чему не может или не хочет подобрать подходящее название. Универсальная метафора для всего необъяснимого на борту «Циклопа».
— Менхаус, я когда-нибудь рассказывал тебе про крыс во Вьетнаме? Господи, вот там были крысы. Миллионы крыс. Ублюдки размером с кошку, иногда крупнее. Они любили наш мусор. Приходили по ночам в лагерь.
Сакс помрачнел, словно перед его мысленным взором пронеслись крысиные стаи и он мог почувствовать их запах, услышать их визг.
— Вы их травили?
Сакс пропустил вопрос мимо ушей.
— Я служил в строительном батальоне. Мы строили взлетно-посадочные полосы, доки и дороги. Возводили лагеря в забытых богом местах. — Он покачал головой. — По званию я старшина-артиллерист. Когда у «Речных Крыс», речных патрульных, случались несчастные случаи или не хватало людей, они выдергивали парней из других подразделений. Да, они сняли мою задницу с бульдозера и посадили на корму речного патрульного катера, за пушку пятидесятого калибра. Пришлось месяц тянуть лямку, пока не прибыла замена. Вот это был кабздец. Мы колесили по вонючим бурым водам, разнося в хлам маленькие деревушки. Мы стреляли в них, они стреляли в нас. Мы следили за всеми сампанами в каналах: большинство принадлежало узкоглазым рыбакам, но время от времени мы натыкались на вьетконговцев.
Менхаус не хотел слушать военные байки. Он следил за тенями и думал о той черной жидкой живой материи, которая чуть не поглотила Маковски, гадал, вернется ли она сегодня и действительно ли он увидел в ней женское лицо.
— И при чем тут крысы? — спросил он.
Сакс рассказал:
— Однажды с шефом связывается пилот А-6. Какая-то баржа плывет по реке, выглядит брошенной. Нужно ее проверить, по-быстрому, как всегда. Руководство говорит, что эта развалина представляет опасность для судоходства. Шеф зол, как черт. Опасность для судоходства? Здесь, в этих гребаных болотах? Едрен батон! Нам отдают приказ взглянуть на баржу. Если она окажется брошенной, то туда пошлют саперов или «морских котиков», чтобы ее затопить.
— Вы поднимались на борт?
— Конечно, черт возьми.
— И что нашли?
Сакс стиснул зубы, а потом продолжил:
— Она походила на эту лохань, грязная, ржавая, кишела пауками, набрав воды сквозь пробоины, повсюду была слизь и смердящая гниль. И тысячи мух. Мы нашли тайник с оружием и изъяли его. А потом обнаружили тела… Около двадцати вьетконговских саперов использовали эту баржу в качестве перевалочного пункта. У них было оружие и боеприпасы, взрывчатка и детонаторы. Со всеми прибамбасами. Все, что нужно, чтобы доставить массу неприятностей. Тела пролежали там больше месяца, почерневшие, разложившиеся, изъеденные червями, — одни оболочки, как мумии. Выглядели они обглоданными, на костях виднелись следы зубов. А потом появились крысы. Сотни крыс. Глаза горели красным в свете фонарей, блестящие, голодные глаза. Крысы прятались в темных углах и среди обломков, но, когда увидели нас, голод выгнал их из укрытий. Тощие и голодные, это они обглодали тела до костей. Крысы хотели мяса и собирались до него добраться.
Сакс рассказал, что крысы бросились на них из темноты, визжа и щелкая зубами. Моряки открыли огонь, большую часть убили, но десятки крыс все равно прорвались. Грызуны кусали и царапали до крови.
— Что вы сделали?
— Покинули баржу. Но знаешь что?
Менхаус покачал головой. Сакс ухмыльнулся:
— Гребаные твари так оголодали, что прыгали в воду и плыли за нами. Нас преследовали сотни этих тварей. Шеф вылил в воду дизельное топливо и поджег, устроил гребаное барбекю. Ну и запах был! Господи Иисусе, никогда не забуду этот запах. Потом летчики на А-6 угостили баржу напалмом, так что от нее остался лишь черный, дымящийся остов, и завершили дело парочкой ракет, отправив посудину на дно.
— Черт! — воскликнул Менхаус. — Надо же!
— Знаешь что? Вот почему я ненавижу эту гребаную развалину. Здесь пахнет так же, как на той барже: крысами, костями и смертью.
22
Джордж мало что знал о Полларде, хотя пару раз видел матроса на «Маре Кордэй»: они никогда не общались. Гослинг попросил поговорить с парнишкой. Как объяснил старший помощник, Поллард нуждался в собеседнике, в сочувствующем слушателе. Поэтому, пока другие налегали на весла, Джордж сидел с Поллардом в задней части плота.
— Дерьмовые вещи здесь случаются, верно? — сказал он, пытаясь завязать разговор.
Поллард на него даже не взглянул.
— Слышал, ты какое-то время плавал один.
Матрос пожал плечами.
— Наверное, тяжело пришлось.
Поллард прочистил горло:
— Я был не один.
Есть контакт.
— А с кем?
Поллард бросил на него быстрый взгляд, словно не веря, что Джордж может быть так наивен и глуп. В его глазах читалось: «Здесь ты никогда не бываешь один, Джордж. Неужели ты еще этого не понял?»
