Когда автомобиль выровнялся и уже мчался вверх по склону, я бросила взгляд вниз, на берег. Те двое, синхронно вскочив, стояли рядом и смотрели мне вслед. Голос Бочелли пытался вдавить мне в мозг барабанные перепонки, но они выдержали. Я высокомерно попыталась выключить проигрыватель, но промахнулась. Приемник отозвался сладким, как леденец, голосом, а саксофон выдул из моих ушей всю накопившуюся там серу. Теперь я вцепилась в руль обеими руками и уже не отпускала его. И горная стена и обрыв были слишком близко.
Глупо было надеяться что парни не станут меня преследовать в своей колымаге, хотя бы чтобы подразнить и напугать. И я жала на газ, как могла. Повороты регулярно следовали один за другим, и вместе с тем я должна была быть готова к тому, что в любой момент из-за них могла выскочить встречная машина. Попадись мне хоть одна, это было бы мое последнее приключение. Только на шоссе, ведущем к Хихону, я почувствовала, что сердце легло на место и что оно продолжает биться. И только въехав в город, я почувствовала себя в безопасности и осмелилась пустить слезу.
Въехав в подземный гараж отеля, я некоторое время сидела, прислушиваясь к звуку ворот, автоматически закрывшихся у меня за спиной. Вытащив ключ зажигания, я громко высморкалась, провела бесцветной помадой по обкусанным губам и на лифте поднялась в свой номер. Я заперла дверь, достала из холодильника бутылку с водой и, стоя, опустошила ее. Потом стащила с себя всю одежду, надела гостиничный махровый халат и залезла в постель.
Однако через некоторое время я встала, включила компьютер и вошла в интернет в надежде найти людей и утешение. Было маловероятно, чтобы мать Франка переписывалась с кем-нибудь по электронной почте. Что же касается Аннунген, кто ее знает. Во всяком случае, я просматривала одно за другим предложения «Виагры» и банковского кредита, чтобы немного поднять себе настроение. Можно было извинить навязчивого американского отправителя, не знавшего моих сексуальных наклонностей и уж тем более не знавшего, что Франк был самым близким, кто у меня когда-либо был в сексуальном и материальном отношении.
Мне удалось открыть собственный электронный ящик, где накопилось семьдесят три заманчивых предложения. У Аннунген, оказывается, электронной почты не было. Вычищая весь мусор, я искала что-нибудь знакомое. Уже собираясь нажать на клавишу «Delete», я вдруг обнаружила, что чуть не стерла письмо из издательства.
«Спасибо за присланную рукопись! Хочу сообщить, что мы с радостью прочитаем ее. Мы понимаем, что ты путешествуешь за границей и у тебя нет постоянного адреса. Поэтому нам было бы удобно, если б мы могли связываться с тобой по мобильному телефону. Если можешь, подтверди получение этого письма. Я позвоню, как только прочитаю рукопись. Не сомневаюсь, что чтение доставит мне удовольствие. Счастливого путешествия!»
Человек, которого я никогда не видела, подписал это письмо и сообщил, что он мой редактор. Я прошлась несколько раз мимо слишком большой двуспальной кровати, потом зашла в ванную и напилась прямо из-под крана. И снова вернулась к письменному столу и стулу, малопригодному для того, чтобы на нем сидеть. Из многочисленных углублений в потолке падал свет, похожий на свет в катакомбах.
«Большое спасибо за приятное сообщение. Рукопись еще не закончена. Можно сказать, что она была отправлена случайно, в момент временного раздвоения личности. В безумном желании отделаться от нее я нечаянно стерла ее с твердого диска, а дискеты с копией выбросила в мусорное ведро. Потом я поняла, что поспешила. Я была бы очень вам благодарна, если бы Вы переслали мне рукопись обратно, чтобы я могла внести в нее поправки и дописать конец. Я сейчас совершаю авторалли вдоль Бискайского залива, но уже скоро вернусь в Осло. С дружеским приветом. Санне Свеннсен.
P.S. Если издательство решит издать эту книгу, я бы хотела как можно скорее получить аванс, потому что моя путевая касса, к сожалению, пуста. С.С.»
Вольный тон этого письма и хвастливая фраза, что я путешествую на машине, были совсем не в моем характере. Редактор мог подумать, что я какая-то легкомысленная авантюристка. Но письмо было уже отправлено и вернуть его было невозможно. Могу поклясться, что, встав из-за письменного стола, я услышала, как присвистнула Фрида.
Санне, ты пошла в гору! — подумала я. Держись своего курса, потому что остановиться ты уже не можешь.
Вечером я совершила прогулку вдоль берега. На одном из пирсов стояла статуя женщины, она протянула вперед руку, ее волосы и платье развевались по ветру. Вероятно, она махала на прощание кому-то, кто уплыл за море несколько столетий назад. Она стояла не на цоколе, как обычно стоят статуи рыцарей и героев по всей Европе. Но в центре круга и к ней вела одна ступенька. Она была в три раза больше меня. Статуя была металлическая, и ее поверхность, вся в пузырчатых складках и неровностях, напоминала кипящий свинец. Мне понравилась ее заразительная тоска по чему-то, что было потеряно давным-давно. Кроме того, мне было приятно увидеть статую без коня с яйцами. Она бросала вызов всем этим вздыбленным битюгам Европы с непропорционально большим крупом и раздувшимися ноздрями, а также их седокам с поднятыми копьями и самодовольством в мертвых каменных глазах. И за Деву Марию она себя тоже не выдавала.
По обычаю Фриды я сфотографировала ее на фоне пенных волн Бискайского залива и контуров кораблей вдали.
Последний этап
На другой день я покинула отель, предварительно заказав билет на Кильский паром на второе мая. Бильбао, который я видела из-за спины индустриальных зданий и пригородов, к моей радости, показался мне столь безобразным, что я проехала мимо. Мимо пролетел дорожный указатель: Пляж де Ла Франка, Playa de La Franca.
После этого на меня обрушился ливень, который так же внезапно сменился солнцем и туманом. Зеленые долины, поля и фруктовые деревья, розы, цветущие в палисадниках, серпантины дорог и опять неизбежное шоссе. Птичий хор врывался в открытый люк, черные и белые коровы жевали жвачку, запечатляясь на сетчатке глаз. В одном месте коровы, будто нарочно позируя фотографу, выстроились под радугой на фоне сенного сарая. Шиповник успокаивал нервы, словно телевизионная игра для всей семьи. Время от времени только что распустившаяся сирень плескала в люк волны своего аромата.
Вечером, перевалив через холм, я спустилась к прибрежному городу Сан-Себастьян. Он лежал на берегу залива в форме полумесяца, прикрытый множеством островков и островов. Слева от города возвышался маяк. К нему вела канатная дорога. Я получила номер 408 в отеле «Сан-Себастьян» и включила компьютер. Моему незнакомому редактору удалось переслать мне обратно мою рукопись!
Действительность оказалась необычно светлой, хотя комнату заполнила непроглядная тьма. Опять послышался присвист Фриды. Покачиваясь, как норвежский лось, я вышла, чтобы посмотреть на закат и на красивейший из всех известных мне городов. Франк беззаботно шел рядом со мной. Принимая во внимание обстоятельства, это уже не было изменой кому-либо. На какое-то время я отогнала от себя тоску и тревогу. Сев отдохнуть на скамейку в гавани, я составила план поездки, и в рукописи и по карте. И тут красный телефон сделал очередной ход.
