Элиана сидела возле окна, за которым раскинулся лес – фантастические золотые россыпи горящей в лучах вечернего солнца осенней листвы.
На плечи молодой женщины была накинута шаль, поверх которой спадала волна мягких, шелковистых, как луговая трава, волос. Ее лицо как-то странно потемнело, и взор погас; могло показаться, что от прежней Элианы осталась лишь призрачная, тленная оболочка, прикрывавшая изменившуюся сущность. Сломив свою волю, она уже не хотела ничего чувствовать, не желала ни о чем размышлять. И хотя ее сердце по-прежнему болело, словно проткнутое кинжалом, взгляд выдавал царившую в душе опустошенность.
Арман Бонклер подошел сзади и прикоснулся к ней. Элиана содрогнулась.
И тем не менее она заставила себя заговорить.
– Я выполнила все ваши требования, – глухо произнесла она, – теперь ваша очередь.
Он улыбнулся, и женщина, к счастью, не видела этой улыбки.
– Я тоже сдержал слово. Софи и ваш обожаемый Максимилиан, должно быть, давно добрались до места. Вам нечего опасаться за них – они уехали в сопровождении охраны. Их обменяли на наших людей.
Элиана обернулась и уставилась на него беспомощно-отчаянным взором. До нее начала доходить истина. Арман Бонклер блефовал. Максимилиану с самого начала ничего не угрожало, и он это понимал, а вот она… Его холодный, трезвый ум все проанализировал, а ее слабое, чувствительное сердце обманулось.
Элиана занесла было руку, чтобы ударить Армана, но тут же бессильно опустила. Потом приложила ладони к горящему лицу. Ее бил озноб; похоже, началась лихорадка, возможно, вызванная невероятным напряжением, в котором женщина пребывала последние сутки.
– Отпустите меня, – прошептала она, – мне нужно вернуться в Париж.
– В Париж? По-моему, вы направлялись в Булонский лагерь?
Женщина покачала головой.
– Теперь у меня не достанет сил поехать туда.
– Полно, Элиана! Надеюсь, теперь мы можем говорить друг другу «ты»? – в его голосе зазвучали интимные нотки.
Он попытался обнять ее, но женщина отпрянула.
– Оставьте меня! Не смейте прикасаться ко мне!
Арман рассмеялся.
– После того, что было? Бросьте, Элиана, я прекрасно понял, что вы за женщина! Напрасно вы притворялись бесчувственной. Если б я смог никогда не расставаться с вами…
Элиана попыталась закрыть уши руками, чтобы не слышать его слов, но он неумолимо продолжал:
– Сейчас у меня нет возможности отправить вас в Париж или куда там еще… Придется задержаться здесь…
Элиана похолодела.
– Вы не можете так со мною поступить!
Арман развел руками и произнес с циничной, ранящей сердце насмешкой:
– Почему нет? Мне приятно ваше общество. Признайтесь, ведь мы весьма недурно провели время?
Женщина опустила голову и сидела так, пока он не покинул комнату. А после ей только и оставалось, что безмолвно и неподвижно смотреть в пустоту.
Элиана не знала, сколько прошло времени. Она пребывала в странном оцепенении, полудремоте-полубреду, и не слышала никаких звуков. Окружающая действительность казалась ей погруженной в летаргический сон.
Она удивилась, когда вновь увидела перед собой словно бы выросшего из-под земли Армана Бонклера. Он заталкивал в карман какие-то бумаги и засовывал за пояс пистолет.
Очнувшись, Элиана заметила, что с лица Армана исчез налет хитроватой мягкости, его взгляд стал жестким, и в манерах появилось беспокойство.
– Мне нужно уходить. Собирайтесь, вы отправитесь со мной.
– Куда?
Он резко обернулся.
– Неважно. К берегу Ла-Манша. Мне необходимо попасть на корабль, идущий через пролив. Меня ждут с документами.
– Я не тронусь с места, – произнесла женщина так твердо, как только могла. – Лучше убейте меня!
Арман, казалось, не обратил внимания на ее последние слова.
– Мне бы не хотелось применять силу, – сказал он. Элиана встала и, слегка пошатнувшись, отступила назад.
Ей довелось испытать, что значит быть игрушкой в руках своей судьбы, но стать игрушкой в руках чужого человека – такого она не пожелала бы никому.
Женщина оглянулась на окно. Выпрыгнуть? На мгновение перед мысленным взором предстали лица детей. Нет! В первую очередь она должна была подумать о них.
А между тем Арман схватил ее в объятия и после короткой ожесточенной борьбы потащил вниз по лестнице к черному ходу.
Элиана закрыла глаза и перестала сопротивляться. Если б она знала способ заставить душу мгновенно покинуть тело, то в эту секунду воспользовалась бы им без промедления.
Арман выскочил из дома и, быстро оглянувшись, побежал к лесу. Он крепко стиснул руку Элианы и всеми силами принуждал женщину следовать за собой.
На небольшой поляне, окруженной притихшими, беспрестанно ронявшими листья деревьями, было привязано несколько оседланных лошадей.
Очевидно, сообразив, что ему не удастся заставить Элиану ехать вслед за ним, Арман рывком втащил ее на своего коня.
Он повернул лошадь в сторону дороги, ведущей на север, и по произнесенному им сквозь зубы короткому ругательству женщина догадалась, что ему не удалось ускользнуть незамеченным.
Она услышала позади тревожные крики, но в ту же секунду Арман что есть силы хлестнул лошадь кнутом.
По обеим сторонам дороги тянулась узорчатая стена леса. Ряды гладких древесных стволов возвышались, словно стройные колонны; порой их вершины терялись в тени величавых туч, а временами вспыхивали в лучах солнца, точно огненные стрелы.
Элиана мало что соображала; ее тело вдруг стало безвольным, лишенным сил, словно набитым ватой. Она задыхалась от бьющего в лицо ветра, в глазах рябило…
Арман тоже тяжело дышал, беспрестанно погоняя коня. Несколько раз он пытался оглянуться, но возможности выстрелить не было, тогда как преследователи продолжали стрелять – пули свистели над головой Армана, врезались в деревья.
Движение все ускорялось; дорога петляла, мелькая поворотами, летела навстречу, извиваясь под копытами коня серой, скользкой змеей.
Внезапно Элиана почувствовала толчок, потом был миг полета и сильный удар о землю, от которого женщина едва не потеряла сознание. Все закружилось перед глазами, и, беспомощно взмахнув руками, она рухнула на обочину дороги, примяв мокрую траву и пушистые венчики блеклых осенних цветов.
Оглушенная падением, Элиана с трудом подняла голову. У нее не хватало сил отвести с лица спутанные, растрепавшиеся волосы, в которых застряли сухие веточки и древесная труха.
Лошадь остановилась поодаль. Пальцы Армана Бонклера запутались в поводе, и конь протащил всадника по земле несколько футов, выворачивая ему руку.
