вернется.
Звук мяуканья Дэша отвлекает меня от коридора, где появляются Джулиана и он сам.
Я растягиваю губы в улыбке, хотя внутри все дрожит от боли.
— Привет, малыш.
Но она не отвечает улыбкой. Хлюпающий нос выдает ее.
Черт.
— Я скучаю по папочке.
Я широко развожу руки, и она падает мне в объятия. Ее маленькое тельце сотрясается от слез, и я сажаю ее себе на колени, чтобы она обняла меня крепче, как коала.
— Почему он так долго просыпается? — плачет она. — Разве он уже не вылечился?
— Я понимаю.
Я не могу отрицать ее разочарование. Это действительно долго и чертовски плохо. Ей позволено чувствовать это. Позволено устроить истерику, если хочет. Я удивлена, что она так долго сдерживалась.
Именно в этот момент, когда держу Джулиану, а она плачет у меня на руках, меня озаряет.
Не имеет значения, что я о себе думаю. Не имеет значения, считаю ли я себя хорошей матерью или пригодной для этой роли. Я здесь, независимо от этого. Я в игре. И эта малышка нуждается во мне. Так что буду кем угодно, сделаю все что угодно, чтобы обеспечить ее всем.
Даже если это значит быть ее матерью.
— У вас посетитель в комнате ожидания, — говорит медсестра, стоя в дверях.
Я бросаю взгляд на телефон, задаваясь вопросом, не МакКинли ли это, или Кэссиди, хотя ни один из них не писал.
Энни встает со стула и берет Джулиану с собой.
— Мы сходим поужинаем.
— Пока, папочка, — Джулиана машет безжизненному телу Александра. — Мы скоро вернемся, хорошо? Может быть, ты проснешься и поужинаешь с нами.
Еще один нож вонзается мне в сердце.
Медсестра выходит вместе с Энни, а я прошу Эдди последовать за ними, вместо того, чтобы оставаться со мной.
Несколько минут спустя в коридоре раздаются шаги. Я бросаю взгляд через плечо, но меня встречают не рыжие кудри МакКинли, и не полные надежды карие глаза Кэссиди. У двери стоит высокий, худой человек в дорогом костюме. Флуоресцентный свет отражается от его лысой головы, покрытой морщинами.
— Нет, — говорю я, выпрямляясь и показывая на него указательным пальцем. — Валите отсюда.
Он приподнимает густую серую бровь.
— Извини?
— Я знаю, кто вы, и вам здесь не рады, Лоренцо.
На его тонких губах появляется усмешка.
— Это разве не слишком грубо?
Я широко развожу руки, словно приглашая его в бой.
— Мы окружены кучей острых предметов, так что, если не хотите, чтобы вам воткнули один из них в глазницу, советую развернуться и уйти. Рак будет наименьшей из проблем, когда я с вами разделаюсь.
Он удивленно хихикает, подходя ближе.
— Ну и очаровательная молодая леди, не так ли?
Я стискиваю зубы.
— Клянусь, я вызову охрану, и вас выкинут отсюда.
Он останавливается и поднимает руки над головой.
— Я просто хотел узнать, как мой внук.
Мои брови ползут к волосам.
— Внук? Вы имеете в виду того, кого игнорировали последние двадцать девять лет жизни? Того, кого пытаетесь обмануть, лишив родительской виллы? Того внука?
Он ухмыляется.
— А ты, должно быть, жена, которую он нашел, чтобы обмануть меня, лишив наследства. Скажи, сколько он тебе платит? Я могу предложить больше.
Я издаю звук тошноты и морщусь.
— Фу, хотите, чтобы я вышла за вас замуж? Извините, но я не в восторге от богатых папочек.
Он хихикает.
— Ты понимаешь, что я имею в виду, Ария.
Звук моего имени, вырвавшийся из его уст, пронзает ледяной дрожью, пробегающей по спине.
— Я скажу это только один раз: убирайтесь. Немедленно.
Я достаю телефон из заднего кармана и, быстро набирая сообщение, прошу Эдди помочь в палате, но прошу не подпускать Энни и Джулиану.
— Я пришел не устраивать беспорядки. Я сочувствую тебе, по-настоящему. И могу предложить выход. Ты не подписывалась на все это, — он размахивает рукой, указывая на Александра, лежащего безжизненным на кровати. — Ты думала, что будет легко, не так ли? Он покупает тебе художественную галерею в обмен на брачный договор. Вы встречаетесь несколько раз, проводите время, притворяясь парой. Но это слишком большая ответственность. Ты готова оставаться рядом, пока это продлится?
Его слова — оскорбительная намек.
— Я останусь рядом с ним, пока нужно, потому что его жена и люблю его, — я понижаю голос и сжимаю кулаки, приближаясь к этому старому мерзавцу. — Возможно, такое бесчувственное отродье, как вы, притворялось бы, что женится на ком-то, чтобы перехитрить умирающего деда, но Александр никогда бы так не поступил. Он лучше вас.
Он игнорирует мой укол.
— Как долго ты планируешь оставаться замужем? Шесть месяцев? Год? Должно быть, как минимум так, чтобы это выглядело правдоподобно. Или, может быть, просто ждешь, когда я умру.
— Как вы могли так поступить со своей дочерью? — спрашиваю я. — Вы когда-нибудь думаете о ней? Жалеете о том, как с ней обращались, пока она была жива? Хотели бы получить второй шанс, чтобы исправить все?
— Это заставило бы тебя почувствовать себя лучше, зная, что отец сожалеет о том, что не был в жизни своей дочери? Думаешь, что твой думает о тебе?
Этот ублюдок.
На мгновение я представляю себе, как прыгаю на него, как обезьяна-паукообразная, и выдираю глаза. Но этого он и хочет. Именно для этого он здесь, чтобы вывести меня из себя.
Вместо этого я улыбаюсь.
— Нет, я вообще не думаю о своем отце. Так же, как Александр не будет думать о вас, когда вы умрете. Удивительно, как мусор всегда сам себя выбрасывает.
Он вздыхает.
— Это мое последнее предложение, Ария. Назови свою цену, и можешь выбраться из этой передряги.
Этой передряги. Жизнь Александра висит на волоске, а он называет это передрягой.
— Возьмите свои деньги и засуньте их себе в задницу, Лоренцо.
