она как раз этим и занимается.
Я ожидала, что она заплачет. Расстроится из-за того, что папе больно. Но не кажется, что она пока понимает всю серьезность ситуации. Да и как может? Ей всего четыре года.
Ей всего четыре года.
Она слишком мала, чтобы потерять отца. Слишком мала для всего этого.
Джулиана начинает рисовать, рассказывая отцу о своем дне, как если бы мы были дома. Энни и я опускаемся на стулья рядом с кроватью и, чтобы поддержать веселое настроение, выдавливаем из себя улыбки.
Через час Джулиана поднимает на нас глаза.
— Почему он еще не просыпается?
Я закусываю нижнюю губу.
— Думаю, когда тело лечится, оно усыпляет тебя, пока не закончит.
— А когда оно закончит лечиться, он проснется?
Жестокая правда застревает в горле, но, к счастью, Энни берет на себя ответственность и лжет.
— Да.
— Он очень долго дремлет, — Джулиана в неодобрении качает головой, точь-в-точь как ее отец. — Когда проснешься, у тебя будет столько энергии.
Когда проснется.
Если проснется.
Как бы я ни старалась удерживать мысли в позитивном русле, они постоянно возвращают меня к негативным.
Я не могу жить в стране фантазий. Я и не жила никогда, по крайней мере, не до встречи с Александром. Он убедил меня, что любовь, романтика и хорошие мужчины существуют. Даже убедил, что я могу заполучить все это, что мужчина, подобный ему, может меня полюбить.
Это мое наказание за то, что поверила в это? Это я получаю за игру в семью?
Может быть, изначально не следовало соглашаться на эту договоренность.
Но когда я смотрю на маленькую девочку, сидящую на кровати Александра, я изгоняю эту мысль из своей головы.
Может, в этом и есть настоящая причина моего пребывания. Помочь Джулиане пережить это.
Может быть, мне все-таки не суждено пережить эпическую историю любви.
Глава 35
Ария
Следующие несколько дней похожи на День сурка.
Я составляю Александру компанию столько, сколько позволяют часы посещения. Я разговариваю с ним и рассказываю, как поживает Джулиана в школе, и пересказываю все забавные вопросы, потому что знаю, как сильно он ненавидит пропускать время с ней.
Мои вечера посвящены Джулиане: я помогаю ей с домашним заданием, даю почувствовать, что ее окружают люди, которые ее любят, и стараюсь сделать все как можно более обыденным в отсутствие отца. МакКинли тоже часто бывает у нас, и неизменно вызывает улыбку на лице Джулианы.
Ночь — самое тяжелое время. Я гуглю все возможные исходы для человека в коме. Все твердят, чтобы я сохраняла позитивный настрой, чтобы сохраняла веру в то, что Александр проснется и все будет хорошо. Но я не могу обманывать себя. Есть вероятность, что Александр не проснется. Есть также вероятность, что он проснется с амнезией или пожизненными осложнениями. Чем дольше он остается в коме, тем хуже.
Конечно, я хочу, чтобы он проснулся. Я желаю этого каждой клеточкой своего существа. Но должна подготовиться к худшему.
В субботу утром я открываю глаза в постели Александра и вижу Джулиану. Каждую ночь она начинает спать в своей постели — только потому, что я знаю, — ее отец хотел бы, чтобы она придерживалась рутины, — но каждое утро, когда просыпаюсь после беспокойной ночи, проведенной в метаниях, Джулиана всегда оказывается рядом.
Я вылезаю из постели, и Элли трусцой бежит за мной, а Дэш остается свернувшимся калачиком с Джулианой. Я выгуливаю собаку, кормлю ее, а затем выпиваю чашку кофе, чтобы вернуться в больницу.
— Ария, ты должна поесть, — Энни бросает на меня унылый взгляд. — Ты не можешь весь день выживать на кофе.
— Я не голодна.
Она вздыхает.
— Послушай, мне нужно кое-что сказать, прежде чем проснется Джулиана. Мы можем присесть?
От тона ее голоса желчь подступает к горлу.
— Что случилось? Из больницы звонила, пока я спала?
Она качает головой.
— Нет, но мне нужно кое-что показать.
На обеденном столе лежит конверт из плотной бумаги, и Энни пододвигает его ко мне, когда мы садимся.
— Это завещание Александра.
— О, черт. Я не хочу этого видеть.
— Я показываю тебе его не потому, что думаю, что он умрет.
Я смотрю на конверт, боясь его открыть.
— Он кажется таким мрачным.
Энни игнорирует меня, открывает его и указывает на один из нижних абзацев.
— Мы это обсуждали около месяца назад.
Мой взгляд скользит по странице до тех пор, пока не мутнеет.
— Почему он так сделал? — я качаю головой. — Я не могу… Я не могу…
— Он хочет, чтобы ты стала законным опекуном Джулианы, если с ним что-то случится. Раньше это была я, но… — она смеется. — Я старею, и думаю, что это лучшее решение для нее.
Я?
Я.
Законный опекун Джулианы.
— Почему он сначала не поговорил об этом со мной?
Она хихикает.
— Наверное, потому что знал, что ты скажешь нет, как это делаешь сейчас.
— Я… Я не мама. Я не умею этого, — я заикаюсь. — Посмотри на меня. Я не знаю, что делать.
— Милая, ты была самым замечательным дополнением к этой семье. Эта маленькая девочка смотрит на тебя, как будто ты повесила луну. Ты делала все возможное, чтобы обеспечить ее здоровье, счастье и безопасность. И ты даришь ей любовь. В конце концов, это все, что имеет значение.
— Как это должно подбодрить? — слова застревают в горле, словно горький комок.
Это, мягко говоря, слишком.
Энни смахивает слезу, ее взгляд полон сочувствия.
— Потому что это показывает, как высоко этот человек тебя ценит. Он так глубоко в тебя влюбился, и для меня было честью наблюдать, как ваши отношения разворачиваются. Так что держись за эту память. Держись за надежду, что он
