упала на землю, изрядно расцарапав колено. Еще не понимая, что происходит, в диссонансе охвативших меня эмоций, я стала пытаться вытереть ссадину с образовавшимися потеками крови на колене. Толпа, не разошедшаяся до сего момента, ахнула и обратилась в один гул хохота. Я выпрямилась и увидела, как слон весело резвится с добычей. Порвав авоську и полакомившись белым наливом, он с упоением предавался изучению немецкого языка, методично отрывая страницу за страницей из нового учебника! В уголках глаз слона уже не было и намёка на слезу – может, она даже показалась мне изначально.
Начиная понимать итоги происходящего, в отчаянии я словно окаменела, и лишь вылетающие из учебника листы фокусировали мое внимание на точки их падения. Последний лист вообще спикировал на противоположную мне сторону – в толпу позади слона. Я подняла глаза от упавшей на землю очередной вырванной страницы – и увидела лицо стоящей двоюродной сестры. Она без эмоций понаблюдала за происходящим, потом перевела взгляд на меня, развернулась и скрылась в толпе. Я бросилась за ней, расталкивая плотно стоявших людей, которых очень забавляло происходящее. Слон же, высоко подняв хобот, издал боевой клич, – я в последний раз оглянулась на него и быстро побежала за удаляющимся в сторону станции силуэтом двоюродной сестры, любительницы выстраивать четкие планы.
***
Констанц, январь, 2014 год
– Ну, поздравляй меня с рождением дочери, тетка! – в трубке звенел голос сестры.
– Поздравляю от всей души! Девочка, замечательно! – обрадовалась я и стала заваливать молодую мать вопросами о новорожденной племяннице.
– Я бы хотела приехать к тебе, – неожиданно в разговоре сказала сестра. – Я здесь одна и совершенно растерялась, даже не знаю, как подступиться, искупать ее боюсь. Я попрошу меня довезти к вам, если ты не против, тут до вас четыреста километров. Это ж не расстояние! Я и беременная доезжала до тебя, а малышка просто проспит несколько часов.
– Конечно, приезжай, я помогу, – ответила я ей и положила трубку. Нужно приготовиться к приезду молодой мамы и немного оборудовать комнату для нее и новорожденной.
Через пару дней у меня на руках посапывала двухнедельная крошка-племянница. Мои дочери с удовольствием включились в процесс ночных укачиваний грудничка и, возвращаясь домой, с удовольствием проводили с ней время. Лера мотался между Цугом и Констанцем, полностью погруженный в работу. Я же посвящала время неторопливым и радостным прогулкам с коляской по набережной Боденского озера, готовила любимые вкусности для каждого члена моей семьи и ее пополнения в виде сестры с новорождённой дочерью.
Сестренка потихоньку осваивала науку материнства и уже крепко справлялась со всеми премудростями первого месяца заботы родительства.
Наступил февраль, и приехавший новоиспеченный отец увез жену и ребенка в итальянскую провинцию. На прощанье сестра, смахнув накатившую слезу, крепко обняла меня – на минуту задержала в объятьях, шепнула в ухо «Прости!» – а потом быстро села в машину, пообещав часто звонить, и укатила в сторону своей новой итальянской жизни. Я долго махала ей в след, вспоминая прочитанную где-то фразу о самой большой привилегии, которая дана человеку свыше: быть причиной добрых перемен в чьей-то жизни.
***
Констанц, март, 2014 год
Я резко дернула застрявший в замочной скважине почтового ящика ключ. Замок с трудом поддался моему натиску, и к моим ногам полетела вся почтовая корреспонденция за день. Последним спикировало толстое письмо. Быстро зайдя в квартиру, я распечатала конверт и стала читать текст. Текст был на русском языке со многими листами вложения. Требование прибытия от какой-то риэлторской фирмы для участия в выкупе моей доли квартиры в виду ее срочной продажи. Я ничего не понимала. Читала снова и снова. Сбивалась. Перечитывала, силясь понять смысл написанного. Словно в дикой агонии, строчки плясали перед глазами. Каждое новое слово вбивалось гвоздем, усиливая головную боль. Я села на стул у обеденного стола. Читавший газету за столом после воскресного завтрака Лера отложил газету в сторону и, подойдя ко мне, стал помогать – читать послание.
– Мусик, доброе утро! – в гостиную вошла Риша и села за обеденный стол.
– Почта уже была, всем доброе утро, – в комнату зашла заспанная Юляша и приземлилась возле сестры, откусывая свежую булочку, взятую на кухне. – Что-то случилось? Вы еще переживаете за нас, боитесь оставить одних? Или поездка в Москву откладывается до моего совершеннолетия? – намазывая булочку джемом, острила младшая дочь.
– Что случилось-то? Мусь, что ты молчишь? – Ришка, встав, прошла на другую сторону стола к сидящему мужу и стала читать из-за спины письмо, которое он все еще молча держал в руках.
– Это что за шутка такая? – взяв письмо в руки, старшая дочь вчитывалась в содержание.
– Что-то мне нехорошо, – сказал муж и попытался встать со стула. – Пойду лягу, наверное, погода…
Не успев договорить, Лера, опираясь на стол, стал медленно оседать на пол.
– Звони в скорую! – прокричала Риша Юляше и вместе со мной бросилась к Лере.
***
Констанц, март, 2014 год
Автоматические жалюзи с шумом опустились на больничные окна. Муж открыл глаза.
– Все хорошо, не надо слез, я жив и относительно здоров, почти без всяких докторов, – попытался шутить муж, силясь приподняться на больничной койке. – Не переживай! – улыбался мне Лера.
– Ты, главное, сам не переживай, вона как разволновался, что в больнице оказался, – подхватила я его слоган и старания юморить.
– Иди домой, Мурмуленок, ну что сидеть, я же в больнице, не на улице, – продолжал бодриться Лера, поудобней усаживаясь на кровати. – Давай, давай, не хватало и тебе тут еще прилечь, и так приключений хватает… врач приходил, все стабилизировалось, завтра после обеда выпишут, ну пошалил чуток мой «пламенный мотор», пора и в строй. Дел громадье у нас. Не вешай нос, Мурмусичка – прорвемся… и не из таких передряг вылезали, – всё успокаивал меня Лера.
«Хорошо бы прорваться, а не порваться…» – думала я, выходя из больницы, в которой второй день пребывал мой муж. Много лет назад, еще до нашего знакомства, его «пламенный мотор» дал первый сбой. Неожиданно остановилось во сне сердце его старшего сына, и половина «пламенного мотора» Леры умерла вместе с ним, так и не восстановившись за годы. Стрессы и жизненные нагрузки последние годы нашей с ним жизни не замедлили дать о себе знать в виде повторного криза.
На парковке было безлюдно. Весенняя сырость усилилась моросью и прохладным ветром. Я пошарила в карманах плаща, ища ключ от машины, рука зацепилась за бумажный сверток. Я вытащила его. Это оказалось пресловутое письмо, которое я в суете запихнула в карман. Съёжившись от внезапного озноба, я быстро запрыгнула
