и его дружки. Остаться в охране удалось только трем — четырем коммунистам, главным образом потому, что они ничем не выделялись, были незаметными людьми.
— Товарищи, — заговорил Риглер, — Барабаш неправ. Отдельные руководители — это еще не вся партия. Сколько бы ни отменяли ее в верхах, партия будет жить здесь, в низах. Не забывайте, что коммунистические партии существуют даже на Западе… Партия была, и при режиме Хорти. Будет она и теперь, только, может быть, иначе будет называться.
— Мы даже не знаем, чего хотим. Я считаю, что всякие рассуждения ни к чему. Я разочаровался на всю жизнь, — заявил Мартон Сегеш.
— Товарищ Риглер, мне кажется, мы сами допустили ошибку, ослабляя свои ряды, — вмешался в спор седоволосый слесарь Шандор Болгар. — Мы превозносили таких людей, которые сейчас лижут задницу Торня. Среди них и твой любимчик, этот жалкий карлик! Ты видел, что он выделывает?
— Кто это? — спросил Риглер, подняв брови.
— Проклятый Густав Валес! — продолжал раскрасневшийся Болгар. — Ты рекомендовал его на пост начальника учетного отдела, потому что он ходил за тобой по пятам, льстил тебе… Скольких людей он очернил! «Товарищ Риглер, то да се… Этот ненадежный, тот сомнительный…» Постоянно подкапывался… А сколько он тебе напевал — вспомни-ка сам, — что Бела Ваш ходит в «кружок Петефи». Иди, полюбуйся, что делает твой «надежный» человек…
— А что он делает? — заинтересовались все присутствующие.
— Составляет черные списки на коммунистов. Ты тоже попал туда. Более того, — добавил Болгар, — вы все в этом списке… я тоже… И этим мы обязаны самим себе, потому что считали Белу Ваша и Роби Шугара недостаточно надежными… Плакать хочется от злости! Знаете, чем мы занимались? Самоубийством! Да, самоубийством… Мы поедом ели друг друга, а Торня и его дружки пробирались к власти…
Наступила тишина. Шесть человек, погрузившись в раздумье, сидели молча. Дождь монотонно барабанил в окна.
Немного погодя заговорил Риглер:
— Не будем больше об этом. Насчет Белы Ваша мы уже уладили. Я ошибался. Вношу предложение не покидать завод, что бы ни случилось. Оставаться здесь даже под угрозой смерти. Надо снова занять помещение парткома, достать оружие и бороться… Ставлю на голосование, товарищи!
Роби Шугар, Кепеш и Болгар голосовали за предложение старика, Барабаш и Сегеш воздержались.
— Собираешься бороться сейчас, когда мы выпустили из рук оружие? — спросил Сегеш. — Хочешь втянуть нас в бессмысленную авантюру?! Ты сумасшедший… Биться головой о стенку? Нет, я на такую глупость не пойду, не вижу в этом никакой нужды… Я не голосую… Это сумасбродное решение!
Барабаш сидел молча.
— Трус! — презрительно бросил Риглер и вышел из конторы.
— Беда в том, что многие члены партии сидят дома, — тихо заметил Роби. — А Валес и ему подобные открыто стали предателями. Ну, погодите! Если бы пришло хоть человек двести рабочих, мы бы показали этой банде, где раки зимуют!
В зале, где заседал совет, было очень оживленно. Одна и та же группа людей непрерывно хлопала в ладоши. О чем бы ни говорил председатель рабочего совета Торня, эта компания аплодировала ему.
— Коллеги, — ораторствовал Торня, — я зачитаю вам нашу телеграмму правительству.
— Слушаем! — закричали с места.
Риглер презрительно посматривал на компанию горлопанов. Их было не более десяти человек, но они вели себя так вызывающе, что остальные пятьдесят — шестьдесят человек не осмеливались сказать слово. Сердце у Риглера ныло от горя и разочарования. Из головы не выходили слова Болгара. «Шани, пожалуй, прав».
— …Мы требуем, — прислушался он к голосу Торня, — чтобы русские войска незамедлительно покинули территорию страны! Мы требуем привлечь к строгому суду злодеев-ракошистов и немедленно освободить их от занимаемых должностей! Мы требуем очистить заводы и фабрики от сторонников клики Ракоши — Герэ! Мы присоединяемся к заявлению правительства о нейтралитете. Мы заявляем, что не приступим к работе, пока не будут выполнены наши требования! От имени коллектива завода точной механики — временный рабочий совет.
— А как будет с зарплатой? — выкрикнул кто-то из рядов.
— Вот именно, кто будет платить?!
— Коллеги, — ответил Торня, стараясь перекричать шум, — жалованье получат все! Мы уже отдали распоряжение, чтобы рабочим выплатили деньги по среднему заработку за девять месяцев…
Риглер не стерпел. Кровь прихлынула к голове. Он вскочил.
— Товарищи! — начал он.
— Здесь нет товарищей! — крикнул самый заядлый горлопан, бывший виноторговец.
— Ракошист, садись!
— Вышвырнуть вон этого старого мошенника!
— Послушаем! Пусть выскажется! У нас демократия! — с громким хохотом кричали вокруг.
— Говорите, коллега Риглер, — сказал Торня, — но только короче…
— Товарищи…
И снова по залу прокатился гул, но Риглер не обращал на него внимания.
— Я возражаю! — выкрикнул он. — От имени честных тружеников завода я возражаю против телеграммы…
Опять громко засмеялись и закричали:
— От имени каких рабочих он говорит?
— Кто ему поручал?
— Пусть говорит только от своего имени!
Риглер не сдавался и еще громче продолжал:
— Русские войска не должны уходить до тех пор, пока в стране не восстановится порядок…
Его голос заглушали крики:
— Русский наймит!
— Доносчик!
— Дай ему в морду!
Кто-то бросил в старика полено. Риглер отклонил голову.
— Коллеги!.. — напрасно вопил Торня.
В это время в Риглера полетел портфель. Люди потрясали в воздухе кулаками. Организованная банда приступила к действию.
Риглера толкнули. Потеряв равновесие, старик покачнулся, задев стоявшего рядом человека.
— Ты чего толкаешься? — вскричал тот и отшвырнул его.
— Смотрите, он еще дерется! — крикнули из толпы. Этого оказалось достаточным, чтобы началась общая свалка. С поднятыми кулаками, дико крича, люди набросились на старика, били его, друг друга… Седоволосый Болгар с трудом пробился к Риглеру.
— Остановитесь! — крикнул он. — Вы спятили с ума!..
Но в ту же секунду Болгара сшибли, удар пришелся прямо в лицо.
Молодой Харастош хохотал и громко вскрикивал. Драка доставляла ему удовольствие. Он из угла подбадривал своих людей. Затем, чтобы подшутить, нажал на спусковой крючок автомата… Гулко затрещала очередь, с потолка посыпалась штукатурка. Обезумев от страха, топча друг друга, люди устремились к выходу. Это спасло Риглера. Он еле стоял на ногах. Одно ухо было наполовину оторвано, по лицу текла кровь.
Возле старика остался только Болгар. Подошел Торня.
— Черт возьми, здорово вас обработали! Зачем вы лезете на рожон?
— Я все равно не сдамся, — с трудом проговорил Риглер, — даже мертвый! Трусы… Боитесь одного человека…
— Бела, — обратился к нему Болгар, щупая подбитый глаз, — тебе лучше пойти домой. Я провожу тебя.
— Нет, я не уйду с завода… мое место здесь…
— Ну, хорошо, дня через два вернешься…
— Я тоже так думаю, — вмешался Торня. — Какое-то время вам следует побыть дома… а там будет видно. Вы хороший специалист, вы нужны… Но теперь уходите… Вас здесь не очень любят,
