на меня с интересом, хотя пытался казаться строгим. Флюра верещала как резанная и требовала строго возмездия. Итог — огромный штраф моим родителям и постановка на учёт в детской комнате милиции, хотя я там уже состоял. Но это было не самое страшное, а самое ужасное заключалось в том, что я стал «знаменитостью»… Об этом судачили во дворе на всех лавочках, а мои друзья, в основном дворовая шпана, ехидно улыбаясь и подмигивая, хлопали меня по плечу, — «Ну ты, Эдька, молодец!» — говорили они с уважением и даже с некоторой завистью. Мой отец в то время был довольно известным человеком на районе, и Флюра решила отыграться по полной программе: она натуральным образом глумилась над нашей семьёй, она подняла против нас всю общественность, она писала во все инстанции и даже в газету «Тагильский рабочий». Она добилась желаемого результата: отец потерял работу, потерял собственное лицо и начал прикладываться к бутылке… А через некоторое время они с дочкой переехали в другой район, и Флюра постепенно превратилась в пугало на задворках моего детского сознания — жирная крикливая тварь в короткой юбке, с дряблыми ляжками… Ничего более отвратительного и мерзкого в своей жизни я не видел. А вот Настенька сыграла в моём отрочестве более изысканную роль. После нашего «соития» в моей душе навсегда осталось чувство вины и неутолимой печали: она как будто стояла за моей спиной с осуждающим взглядом, полным разочарования. Но эта девочка, маленькая, хрупкая, смуглая, с гладкими чёрными волосами, с глазами кофейного цвета, в которых затаилась глубокая недетская печаль, с годами превратилась для меня в самое яркое эротическое воспоминание. И эти слегка изогнутые голени, отполированные солнечными лучами, и эти смуглые жилистые ляжки, и эта резко очерченная грудь с припухшими бугорками — всё это я буду помнить до тех пор, пока мою память не накроют вечные снега. Эти песочные сандалики и грязные щиколотки будут отзываться в моём подреберье и волновать до конца дней моих, независимо от статуса, возраста и моих сексуальных предпочтений. Много будет всяких женщин, любимых и нелюбимых, но эта девочка всегда будет для них прокрустовым ложем, потому что я не смогу убежать от тех воспоминаний и всю свою жизнь буду перебирать её энергетические и физические репликации. Настю всегда было жалко, но и родители мои пострадали не меньше: со всех сторон на них обрушилась дворовая «свора», брызгая слюной и гавкая на все лады. Я до сих пор не могу забыть этот испепеляющий стыд и лютую ненависть озверевших тёток. Я никогда не забуду как выходил из парадного каждый день под эти «аплодисменты и восторженные выкрики», и, когда мне исполнилось семнадцать лет, у подъезда на лавочках сидели те же самые тётки, окаменевшие в своём реликтовом мещанстве, по-прежнему косились на меня и раздували щёки: «Посмотри-ка на него… Ебарёк нарисовался». Таким противоречивым образом формировалась моя сексуальность, которая априори не могла быть нормальной. Для меня навсегда сексуальные отношения останутся чем-то постыдным, отвратительным, опасным. Почему люди испокон веков занимаются этим ночью? Да потому что в темноте не видно изъянов. Иногда я пытался себя оправдывать, представляя эту историю с фатальной точки зрения, как некую неизбежность. Мы ведь тогда ещё были совсем маленькие и ничего не понимали. Кто-то нас к этому подтолкнул, ведь мы не могли до этого додуматься сами. Кто? Неужели Флюра? Неужели это была так называемая чёрная зависть? Неужели она настолько ненавидела нашу семью, что даже отдала на заклание свою дочь?
— Зло не ведает любви к собственным детям. Оно уничтожает даже самых рьяных своих поборников. Все эти истории, что ты мне рассказал, связаны между собой через одну сущность, и хронология здесь не имеет значения, как и действующие лица.
— В каком смысле? — спросил я.
— А в том смысле, что везде просматривается одна и та же тень… Для чего-то ты ему шибко понадобился, парень. — Он улыбнулся, но какая-то грусть обреталась в его глазах.
— А Вы дальше послушайте мою историю, батюшка. Может, и поймёте для чего…
Мы замолчали и смотрели в разные стороны: он смотрел в себя, а я смотрел вдаль. Пышные темно-серые облака плыли над горным хребтом, обволакивая самую высокую его вершину, а над нами небо было абсолютно чистым, нежно-голубым, словно кто-то раздвинул тучи над нашими головами.
— Ты водички попей пока, а я сейчас приду, — сказал батюшка и удалился в пещеру.
Его не было две минуты. Он вернулся с алюминиевой кружкой, подошёл вплотную и вылил мне на голову её содержимое, а потом начал шептать, положив мне руку на голову: «Да воскреснет Бог и расточаться врази его…» — в то время я ещё не знал эту молитву. Прочитав её до конца, он вернулся на своё место и посмотрел на меня весёлым взглядом.
— Это я бесов так пуганул, а то они что-то совсем обнаглели. Собрались, понимаешь, и ухи свои греют. Любопытно им стало, о чём мы тут секретничаем.
Я не выдержал и громко расхохотался. Это ж надо было так разрядить обстановку. Чувство юмора у него, конечно, было неповторимое. Весёлый был человек — отец Александр.
— Ну продолжай, сын мой, — сказал он, устраиваясь поудобней. — Уж больно ты красноречив. Слушал бы тебя и слушал.
— Я, конечно, понимаю, что всё в нашей жизни взаимосвязано, — произнёс я, вытирая лицо ладонью, — но я одного не могу понять… Неужели всё началось с обыкновенной зависти? Откуда взялась эта старуха? И уж тем более я не пойму, зачем ко мне явился демон?
Я чувствовал, как между лопаток струится святая вода. После этой процедуры мне даже стало легче дышать. Как будто полстакана водки шарахнул, и внутри всё возрадовалось.
— Ох, сложно это человеку понять и осмыслить, — ответил отец Александр. — Зло многолико. Оно действует изощрённо, и цель у него одна — духовное уничтожение человека и отстранение его от Бога. Лукавый пытается подобраться к тебе любыми способами. Если не получается напрямую, не поддаёшься ты на его искушения и уговоры, то он пробует через других людей, более подверженных злу, а зачастую даже — через близких, ибо самые близкие люди могут сыграть самую значимую роль в твоём падении. Например, неверная жена или блудливый муж, бестолковые дети, глупые родители, порочные друзья, просто соседи или родственники, которые провоцируют тебя на гнев, начальник, которого хочется убить… Это всё
