Книга После маскарада - Юлия Викторовна Лист

Грених оттолкнулся от пола левой рукой, откинулся затылком на бок дивана. Правая рука так и висела бесполезной плетью, видно, пуля задела какой-то нерв – может, длинный грудной. От усилия открылся кашель. Он едва успел закрыть рот рукой.

– Нужна водка, – проговорил он сквозь пальцы, по которым потекла кровь. – Чтобы обработать рану. Инструменты лучше убери. Пулю трогать нельзя, сделаю только хуже.

– Сейчас.

Майка исчезла, вернувшись с прозрачной бутылкой, опорожненной на четверть, с нее старательно была счищена этикетка.

– Откуда ты это стянула? – Грених хотел разозлиться, но кашель снова прорвался наружу.

– Взяла в мешке с чем-то белым у раковины. Там еще был пистолет, но сейчас его нет.

Грених вздохнул, рана отозвалась легким свистом пополам с бульканьем. Девчонка не оставила неисследованным ни единого дюйма в этой квартире. Ругать ее было поздно, бесполезно, и на это совсем не оставалось никаких сил.

Кряхтя, подавляя приступы кашля, волной находившие на него, давясь кровью, Грених откупорил бутылку. Неудобно скрючившись, полил плечо и грудь, морщась от боли, приложил несколько сложенных вчетверо салфеток и позволил Майке заклеить рану липкой лентой. Девочка постаралась на славу, изведя почти весь моток, тоже ведь, как и водка, чей-то чужой.

– Хватит, хватит, – остановил ее отец. – Молодец, спасибо, оставь немного на завтра.

Глаза стали опять закрываться.

– Давай помогу перебраться на диван?

Грених уставился на девочку, не узнавая ее. Все разом ухнуло, ладони уперлись во что-то плоское. С колен подняться нет сил, голова каменная. Откуда-то запах газа, дышать невыносимо тяжело. Потащило вниз, перед глазами мелькнули металлические рамы, фермы, будто он стоял над сценой и вот сорвался с колосников.

– Пожалуйста, не падай, я не могу тебя удержать, – всхлипнула Майка.

Грених уцепился левой рукой за плюшевый валик, справа помогала Ася. Ее нежные, светлые волосы защекотали лицо. Подтянулся, лег. А она склонилась над ним, в нос ударил ее запах, пудровый, отвязала рукава пиджака и аккуратно вынула его из-под бока, потом принесла одеяло, заботливо укутала, села рядом, положив ледяную руку на лоб. Грених блаженно улыбнулся.

– Ася, я не виноват, это не я. Вы мне верите?

– Верю, верю, – голос у Аси был детский. – Спи.

И Грених послушно уснул.

Почти сразу же где-то в квартире, за стеной зазвонил телефон. Ася вскочила, метнулась к двери и растворилась в воздухе, точно Снегурочка, бросившаяся через костер. Телефон зазвонил еще раз, потом еще…

И только с четвертым звонком Константин Федорович очнулся, с удивлением обнаружив себя на диване под одеялом. Майка уснула за письменным столом, уложив голову на руки. Единственное окно светлело рассветом. Кто мог трезвонить так рано? Надо подняться, иначе набегут соседи, и все тогда – пропал.

Кряхтя, Грених перевернулся на четвереньки, принялся вставать, телефон зазвонил в пятый раз. Кто-то открыл дверь и вышел в коридор, где стоял на табурете телефонный аппарат, снял с глухим щелчком трубку. Далекий женский голос произнес: «Алло, слушаю». После непродолжительной паузы тот же женский голос взволнованно добавил: «Да, минутку, я посмотрю, дома ли он».

И почти тут же раздался чей-то настойчивый стук в его дверь.

– Константин Федорович!

Грених встал, посмотрел на свои ладони, а потом на рубашку, расстегнутую, простреленную, густого алого цвета, насквозь мокрую с несколькими сорванными пуговицами, на неумелую повязку из салфеток и липкой ленты. При дыхании больше не свистело в ране, значит, мягкие ткани набухли, сместились в результате травматического отека и перекрыли доступ воздуха в плевру. Грених обрел надежду, запахнул рубашку, медленно, дрожащими, непослушными пальцами стал застегивать пуговицы. Держась за валик дивана, поднял страшно измятый пиджак. Он тоже был прострелен и выглядел, как шкура разделанного быка.

На паркете, на ковре, на светло-зеленом плюше дивана буро-алые следы его пальцев. Там, где он присел между дверью и подлокотником дивана, натекла лужица, края которой уже стали подсыхать, груда смятых, окровавленных полотенец и салфеток свалена прямо у двери.

– Кошмар! Будто я кого убил здесь и разделал. Мне и за месяц всего этого не отмыть.

Взгляд упал на инструменты – на молоток, на долото, на пилу для трепанаций, которые вытащила Майка. На ум пришла спасительная идея. Грених поднял инструменты, перепачкал их в крови и разложил на столе. Остатками водки отер лицо, шею, ладони. Взгляд упал на висящее на морде оленя старое отцовское пальто, которое не подошло Барону из Майкиного школьного клуба театральной самодеятельности. Кое-как влез в него, застегнул все пуговицы до самого горла и открыл дверь.

Учительница, одетая в зеленый халатик, сонная, с чуть растрепанными темными коротко стриженными волосами, подозрительно глянула сначала на профессора в зимнем пальто, потом и поверх его руки в комнату. Оба застыли: она на пороге, Грених, схватившись за стену и преодолевая темные пятна, заплясавшие перед глазами.

– У меня тут, Вера Евгеньевна, ночью тяжелый чахоточный был… – начал было он и запнулся. Учительница смотрела на него, как на привидение.

– Вас из Губсуда вызывают, – тихо ответила она и ушла. Он двинулся в коридор, из другой двери вылезли две-три любопытных соседских головы. Грених остановился у комнаты, что занимала учительница, та ему протянула телефонную трубку.

– Алло, Грених слушает, – прохрипел Константин Федорович и тут же зашелся кашлем. Да таким сильным, что пришлось отшвырнуть трубку и закрыть ладонями рот. Вся кровь, что наполнила плевральную полость, хлынула горлом. Он перепачкал дверь учительницы, стену и коврик у порога. Охватило головокружение, похолодели конечности, он зашатался.

Сурово сведя брови, Вера Евгеньевна схватила его за рукав, втянула вместе с телефонном в свою комнату и захлопнула дверь. Ни слова не говоря, ни о чем не спросив, она вынула из платяного шкафа стопку носовых платков, полотенец и простыню и протянула это Грениху.

Извиняясь и продолжая кашлять, он схватил простыню и спрятал в ней лицо.

После приступа кашля стало легче. Легкое расправилось, освободилось, перестала давить на сердце переполненная кровью плевра. Грених отнял простыню от лица и посмотрел на валяющийся в ногах телефонный аппарат, машинально отирая тыльными сторонами ладоней подбородок. Учительница быстро сообразила поднять аппарат и протянула ему трубку.

– Грених слушает, – прошептал он в трубку.

– Алло, Константин Федорович, доброе утро. Это Брауде вас беспокоит. Что стряслось, что с вашим голосом?

– Это, верно, на линии, неполадки, – соврал Грених машинально.

– Странные неполадки. Я слышал ваш кашель. Вы, что же, инфлюэнцу схватили?

– Да, что-то неважно себя чувствую.

– Поправляйтесь, Константин Федорович. Я телефонирую, чтобы сообщить о страшном несчастье, что сегодня случилось в ГосТиМе. Вы должны об этом знать. Найдены четыре трупа… Агенты угрозыска и я