– Откуда…
Машину тряхнуло на выбоине в асфальте, которую Сергей не углядел. Он крепко выругался. Помолчав, продолжил:
– Отбрили по высшему разряду. Не его собачье дело, как распорядиться золотом, которое находится на территории Рэфэ. Дипломатично, конечно, сказали, но суть именно та. Забирай положенную часть и не указывай, что делать с остальным.
– Не знал…
Зимин вспомнил, как он, бредя домой из гостиницы «Украина» после встречи с Британсом, подумал, что Мишель Пушели не из неподдельного интереса к прародине, а больше все‑таки из корысти – посмотреть, не разворочено ли место, где спрятано золото, – прикатил в Пихтовое. Ошибался, плохо подумав о канадском потомке сибирских купцов Пушилиных.
– Вот потому Пушели и уехал строить в Южную Америку, а сюда своего представителя прислал, сказал Сергей.
– Это он сам тебе говорил?
– Да. По телефону.
– Ясно… А что ты молчишь, как тебе рассказ о церковных ценностях? – спросил Зимин.
– Что рассказ? – отозвался Нетесов. – Пока ничего не найдено, можно считать очередной сказкой из «Тысячи и одной ночи». Мне сейчас важно, как там дело Бражникова…
Дело Бражникова в отсутствии Нетесова сдвинулось, казалось, с мертвой точки.
Сам Бражников пока неизвестно где, докладывал старший лейтенант Мамонтов, а биолокаторщик, народный академик Игорь Васильевич Мазурин, отыскался. Известно, проверено: он работал и ночевал на даче у предпринимателя в соседнем районе. Мазурин уже допрошен, сейчас находится в гостинице. Найден и рыжий – Подкатов Виктор Афанасьевич. Тридцать пять лет. Работает в передвижной мехколонне сварщиком. Не судим. Тот ли это, что копал на лесокордоне летом, точно будет установлено через полчаса: доставят Подкатова, уже поехали за ним. И жену Бражникова привезут – она должна опознать рыжего.
– Допросил академика? – спросил Нетесов.
– Так точно. Вот протокол, – протянул Мамонтов тонкую папку.
Нетесов, скользнув глазами по первой страничке, где были общие сведения, перевернул ее. Дальше читал внимательно, неторопливо.
Из протокола допроса И. В. Мазурина
Мамонтов: Итак, вы сказали, что видели в последний раз Бражникова позавчера.
Мазурин: Да. Он довез меня до гостиницы, и мы расстались.
Мамонтов: В котором часу это было?
Мазурин: В три с минутами. Между тремя и полчетвертого.
Мамонтов: И больше вы Бражникова уже не видели?
Мазурин: Нет. Договорились, что он снова заедет за мной на следующий день утром, но он не заехал.
Мамонтов: В гостинице, в вашем номере, когда Бражников приезжал за вами позавчера утром, кто‑нибудь еще был?
Мазурин: Нет. У меня отдельный номер. Гостиница вообще пустая. По крайней мере, я там никого, кроме дежурной, не видел.
Мамонтов: А по какой дороге вы ехали от Пихтового до кордона и обратно?
Мазурин: Не знаю. Там, по‑моему, вообще нет дороги. Петляли между деревьями.
Мамонтов: Выехали с кордона и до самой гостиницы нигде не останавливались?
Мазурин: Останавливались. На какой‑то окраинной улице уже в городке около брусового дома. Бражников заходил в этот дом минуты на две.
Мамонтов: Показать сможете этот дом?
Мазурин: Наверное. Там наискосок, на другой стороне улицы, старое деревянное здание. На нем мраморная доска с надписью.
Мамонтов: У нас во всем городе только на одном деревянном доме мраморная доска: там, где до войны размещался аэроклуб.
Мазурин: Я не подходил. Не пытался разглядеть, что написано.
Мамонтов: Ясно. Еще остановки были?
Мазурин: Не было.
Мамонтов: По пути вы разговаривали?
Мазурин: Мало. Он спросил, на какой примерно глубине может быть клад. Я ответил, что для меня самого еще много неясного. Потом я спросил.
Мамонтов: О чем?
Мазурин: Неделю назад я по его просьбе уже обследовал дом на этой заимке – или как ее назвать. Искали золото, но нашли только пулеметные ленты, трехлинейку Мосина и маузер. Винтовка вроде как годная, в смазке и завернута была.
Мамонтов: И не пришли с этим к нам?
Мазурин: Извините, я в фискальных органах не работаю. Это он должен был прийти.
Мамонтов: Ладно. Рассказывайте дальше.
Мазурин: Я спросил его, уж не москвич ли, Зимин, кажется, его фамилия, посоветовал ему поискать клад еще и во дворе. Он ответил, что да, москвич упомянул про старый колодец. И что как раз в том месте, где этот колодец был, биорамка закрутилась. Тогда я ему сказал, что он рискует: Зимин может оформить заявку и, если обнаружится золото, придется вознаграждение делить.
Мамонтов: Как Бражников отреагировал?
Мазурин: Почти никак. Сказал, что ему в данный момент больше интересен сам факт наличия клада, а дальше видно будет – сумеют поделить.
Мамонтов: В первый раз вы были на Пятнадцатом километре и на лесокордоне с кочегаром Сипягиным. Он вас привез. Почему в первый раз Бражников сам не заезжал, как было позавчера?
Мазурин: Мы не оговаривали с Бражниковым день. Когда выдалось время, тогда и поехал.
Мамонтов: Кочегар Сипягин сам вызвался отвезти вас?
Мазурин: Нет, это по моей просьбе. Его вообще интересовало другое место. Но у него кончились деньги. «За так» я не работаю. Он искал взаймы, боялся, что я не стану ждать, уеду, и рад был, что подвернулся Бражников.
Мамонтов: Сколько вы берете за работу?
Мазурин: Вообще‑то это к делу не относится. Но я отвечу – вы ведь все равно узнаете. С таких, как Сипягин, Бражников, стандартно: сто долларов за сеанс. В пересчете на рубли.
Мамонтов: Хорошо. Вернемся к позавчерашнему дню, к тридцатому октября, к трем часам с минутами. Расскажите, как и с кем вы провели остаток дня?
Мазурин: Один. Во‑первых, отогрелся под горячим душем. Потом пил чай и работал, пытался представить, на какой глубине находится, скажем условно, тяжелый металл. Переводил горизонтальную плоскость в вертикальную.
Мамонтов: Как это делается, можно узнать?
