– Потому что я для них загадка, – невозмутимо ответила Сирена. – Всегда находятся дураки, которые наслушаются чепухи и не могут успокоиться, пока не удостоверятся во всем сами.
Вернувшись в кабинет, девушка опустилась в кресло и взяла перо, намереваясь закончить письмо генералу Хау, прежде чем отойти ко сну. Сон! Сирена горько рассмеялась, уставившись в пустоту. Зачем вообще ложиться в постель? Сон теперь неохотно посещал ее, и потому нередко она выбиралась наружу через потайной ход, чтобы побродить по холмам.
Прошел месяц, а она все не могла забыть каменного выражения на чеканном лице Трейгера и его резкого голоса, когда он говорил, что больше не любит ее. Горечь и ожесточение не давали затянуться нанесенной ране. Да и с чего она вообразила, что влюблена в это упрямое, черствое подобие человека? Вспыльчивый и чрезмерно подозрительный, Трейгер не доверял даже собственной тени. Если бы муж действительно питал к ней какие-либо чувства, то выслушал бы ее объяснения. Как это сделала она, когда поверила, что Трейгер непричастен к убийству ее отца.
Но нет! Он с праведным гневом произнес свою тираду, уличая ее в очередной измене, не давая и слова вставить в свое оправдание. Будь он проклят! Трейгер принес ей больше горя, чем радости, и надо благодарить судьбу за то, что он исчез. Почему же в таком случае ее не оставляют мысли об этом дьяволе с серебристыми глазами? Да потому что он взял в плен ее душу. Если уж сатана добрался до человеческой души, можно не сомневаться, что несчастную жертву ждут вечные муки.
Сирена запретила себе думать о черноволосом мятежнике и сосредоточилась на незаконченном письме. Через несколько минут в дверь снова постучали. Сирена приготовилась защищать свой покой. Наверняка вернулся давешний мерзавец, подкрепив себя выпивкой. Что ж, на сей раз она с чистой совестью отдаст его на съедение Барону.
С занесенной тростью Сирена широко распахнула ддерь.
– Сколько раз повторять, чтобы ты отстал от меня… – начала она и, потрясенная, осеклась, уставившись на высокого мужчину в темном плаще. – О, это ты!
Слабая улыбка тронула губы Трейгера при виде ее воинственной позы. Глядя на Сирену из-под низко надвинутых полей шляпы, он живо вспомнил ядовитые укусы ее слов и безжалостные удары трости.
– Неудивительно, мадам, что вы так прославились в здешних местах, если встречаете своих гостей столь необычным образом, – заметил он весело.
– Вы хотите сказать – незваных гостей. – Сирена вздернула подбородок в ответ на его пристальный взгляд. – Что вам угодно?
– Перемолвиться с вами словом, – ответил Трейгер, учтиво поклонившись.
– Одним словом? – с сарказмом уточнила она и, опустив трость, оперлась на нее. – В таком случае произнесите его и можете убираться. У меня нет настроения выслушивать еще один бесконечный монолог. По-моему, вы сказали достаточно при нашей последней встрече.
– Могу я войти? Ночь, знаете ли, выдалась холодная. – Не дожидаясь разрешения, Трейгер сделал шаг вперед, но моментально остановился: верный пес зарычал и обнажил клыки.
Сирена отозвала собаку.
– Но не рассчитывайте на радушный прием. Я еще не научилась любезному обхождению с врагами, – предупредила она его тоном, холодным, как ветер, задувавший в полуоткрытую дверь.
– Разве мы враги? Мне казалось, что я твой муж. – Трейгер снял плащ и шляпу, с опаской поглядывая на Барона.
– Одно не исключает другого, – возразила Сирена не без горечи. – Итак, что тебе здесь нужно?
– Можно погреться у твоего камелька? – Трейгер снова без разрешения проследовал в кабинет, где горел камин.
Не доверяя самой себе, Сирена решила не приближаться к нему, хотя замерзла и была не прочь погреться у огня. Она не собиралась поддаваться чувствам, нахлынувшим при встрече с любимым. Больше он не причинит ей боль.
– Зачем пожаловал? – спросила она, садясь в кресло-качалку.
Трейгер нахмурился, недовольный ее неприступным видом.
– Может, снимешь эту чертову вуаль? Я хотел бы поговорить с Сиреной, а не с маской Вероники. Ты слишком входишь в образ.
Сирена неохотно сняла шляпу и вуаль.
– Ну а теперь выкладывай, что у тебя на уме, и уходи. Час поздний, а мое терпение на исходе.
Трейгер в течение томительной минуты рассматривал носки своих сапог. Только веселый треск поленьев нарушал тягостную тишину.
– Я приехал, чтобы попросить прощения за то, что наговорил тебе перед расставанием, – тихо вымолвил он.
– С чего это вдруг? Потому что видел Роджера и узнал правду, ту самую правду, которую ты, со свойственным тебе упрямством, не пожелал выслушать от меня?
Сирена не собиралась упрощать ему задачу, заставляя признать, что он вел себя как набитый дурак. Поскольку она попала не в бровь, а в глаз, Трейгер не решался встретить ее гневный, обвиняющий взгляд.
– Пожалуй, я был к тебе несправедлив. – Он сделал глубокий вдох, а затем протяжно выдохнул, собираясь с мыслями. – Есть поговорка насчет того, что влюбленный слеп, глух и глуп. Я был слишком упрям, чтобы выслушать тебя, и совершенно слеп, чтобы разглядеть за всем этим маскарадом женщину с самоотверженным и любящим сердцем. – Покаянно улыбнувшись, он посмотрел на Сирену, не сводившую с него настороженного взгляда. – И я был настолько глуп, что думал о тебе плохо. В ту ночь, после засады, я выжил лишь потому, что верил в тебя. Представь мое разочарование, когда, едва оправившись от ран, я примчался в Пиксвилл и никого там не застал. Прочитав записку для Роджера, я решил, что ты играла на моих чувствах, а затем втянула в обман и брата. Мне было так больно, что я не хотел слушать то, что заведомо считал ложью. К тому же я опасался, что, если позволю тебе говорить, то снова попадусь в твои нежные сети.
Сирена молчала. Трейгер опустился на колени, накрыл ладонью ее руку:
– Я думал, что смогу жить без тебя. Даже дал себе клятву, что скорее горящий ад покроется коркой льда, чем я вернусь к тебе. – Он горько рассмеялся. – И будь я проклят, если это не так! Все время без тебя я терзался от холода, одиночества и тоски. Мне начинает казаться, что Велли-Фордж – это замерзшая преисподняя.
Он поднял руки и благоговейно сжал в ладонях лицо любимой, нежно прильнув к ее дрожащим губам.
– Можешь ли ты простить, Рена, такого болвана? Который обидел самое дорогое ему существо и не способен ужиться сам с собой. Я приехал, чтобы на коленях просить у тебя прощения, просить поверить в мою любовь. Я хочу только твоей любви и обещаю, что, какие бы испытания ни ожидали нас впереди, мы встретим их вместе. Я пытался жить без тебя, но, как выяснилось, я всего лишь половинка. Без тебя все, даже борьба за свободу, представляется мне бессмысленным. Неужели я так жестоко тебя обидел, что ты никогда не признаешь во мне своего мужа? Неужели я потерял тебя навсегда?
Трейгер впился взглядом в ее глаза, пытаясь заглянуть в душу Сирены. И вся ее горечь растаяла. Разве может она оттолкнуть Трейгера, когда голос его так мягок, а прикосновения так нежны? Что бы ни происходило между ними, ее любовь оставалась неизменной, лишь таилась в глубине души до поры до времени подобно тлеющим углям, способным в считанные секунды зажечь костер. От одной мысли о ласках мужа жаркая волна разлилась по ее телу.
