– Жаль, «Розы Аксамалы» не видно, – усмехнулся стоявший рядом Кир.
Чародей тоже жадно рассматривал берег, прикрывая глаза ладонью от солнца.
– Ты скучаешь по ней? – глядя в воду, спросил Антоло.
– Как тебе объяснить?.. – Тьялец пожал плечами. – Хотелось бы встретиться и поговорить. Вспомнить прежние времена. И не более того. Мне иногда кажется, что я утратил способность любить. Должно быть, это расплата за магическое мастерство. Чародеи подгорного народа об этом не предупреждали.
– Не могу о себе такого сказать, – покачал головой генерал. – Как можно разучиться любить? Другое дело, что сейчас не до этого. Нам еще много предстоит потрудиться, чтобы Империя возродилась в былой мощи. Что, чересчур красиво говорю? – смутился он, увидев улыбку Кира.
– Нет. В самый раз. Если ты так же станешь вести переговоры с «младоаксамалианцами», то успех неизбежен.
– Ну, думаю, нам есть что предложить «младоаксамалианцам», кроме красивых фраз.
Антоло невольно оглянулся, будто бы мог увидеть северный берег, где он оставил пять тысяч щитоносной пехоты и тысячу тяжеловооруженных всадников. Довод более чем убедительный. Но в конце концов, если слухи верны, правитель Аксамалы, избранный повстанцами после ночи Огня и Стали, готовится принять императорскую корону. Что ж, с этим Дольбрайном стоит поговорить. Если он правит настолько мудро, уравновешенно и справедливо, как о нем рассказывают в Аруне, то лучшего императора для Сасандры не найти. Ну, разве что соправительница, о которой восторженные языки тоже болтают немало. Хотя… Это как раз, скорее всего, сказки. Народу нужны герои, и во времена, не блещущие выдающимися личностями, люди выдумывают себе кумиров. А потом с удовольствием им поклоняются.
Имена правителей Аксамалы заставляли Мастера, увязавшегося следом за генералом и волшебником, хмуриться и кусать усы. Дольбрайн? Не тот ли это подставной гигант мысли, созданный им из Берельма Ловкача? Флана Огневолосая? Ну, в это вообще поверить трудно… Такие совпадения случаются только в сказках. Лучший сыщик Аксамалы, без сомнения, стремился бы первым высадиться на берег, если бы не разгулявшаяся со страшной силой «морская» болезнь. Потому он и валялся в каюте, не отзываясь на настойчивые просьбы молодых людей прогуляться по палубе. Вот они и смотрели на приближающийся берег вдвоем.
Генерал Стальной Дрозд не боялся плыть в столицу без охраны. Ведь десяток адъютантов и помощников нельзя назвать серьезной охраной, хоть граф ди Полларе лично отбирал среди молодых офицеров бойцов, мастерски управляющихся не только с мечом и кордом. Каждый из них владел какой-то «изюминкой». Один метал ножи, второй голыми руками мог справиться с полудюжиной обычных солдат, третий с протазаном в руках мог защищаться от целой толпы…
Главным оружием армии северян стал чародей. Просто удивительные коленца выкидывает подчас судьба. Тьялец, которого Антоло считал мертвецом, вдруг появился в разгар боя у Жерехи и вмешался в сражение на стороне табальской армии. Оказалось, что его главная мечта ничем не отличается от мечты Антоло – возродить Империю в прежних границах, вернуть былой уклад жизни и примерно наказать повинных в смуте. Он так прямо и заявил, явившись в лагерь армии-победительницы в сопровождении сильно поредевшего отряда кентавров. Когда генерал, потерявший сознание в разгар сражения, открыл глаза и увидел перед собой бывшего гвардейца Кира, лучшего сыщика Аксамалы Мастера, остроухого по имени Белый и Халльберна, наследника Медренского графства, он решил, что умер и встретил старых знакомых в чертогах Триединого. Но вскоре все прояснилось.
Бывшие смертельные враги стали союзниками. Взаимная неприязнь давно ушла, как уходят детские страхи и юношеские прыщи. Настало время совместного труда.
Теперь полководческий талант Антоло, магическое искусство Кира и таинственный амулет Халльберна работали на одну общую идею.
Меньше месяца понадобилось, чтобы навести порядок в Аруне, Табале и Барне. На помощь страдающим от голода и болезней гоблам пошли телеги с мукой, отары овец, воинские отряды для поддержания порядка и целые обозы лекарей. Вице-король Литии, за зиму разочаровавшийся во мнимых преимуществах независимости, заключил договор о дружбе и взаимовыручке.
Теперь их путь лежал в столицу. Ведь, как говаривали старики, все пути ведут в Аксамалу. Здесь окончательно решится судьба новой, возрожденной Сасандры. И если императором станет некий мыслитель Дольбрайн, так тому и быть – лишь бы народу жилось лучше. А уж они не пропадут. Для хорошего генерала и умелого волшебника всегда дело найдется, в любой стране и при любой власти.
– В городе, по всей видимости, праздник, – заметил Кирсьен. – Дома флагами украшены.
– Что-то не припомню ни одного праздника в это время… – Антоло насупил брови и потер лоб. – Радует то, что все вывешенные флаги – имперские.
– Тем лучше, – кивнул Кир. – Если люди помнят прошлое, они достойны строить будущее.
Вскоре портовые сооружения Аксамалы приблизились настолько, что стали видны не только обшарпанные, кое-где обгорелые здания складов, недавно побеленная таможня, пришвартованные купеческие когги,[47]расцвеченные яркими флажками, но и нарядная толпа. Матросы и портовые рабочие спешили в город.
– Что празднует Аксамала? – окликнул Кир растрепанного морячка, поймавшего швартовочный конец.
– Коронация! – радостно отвечал матрос, сверкая щербатой улыбкой. – Коронация и свадьба правителей!
– Кажется, мы вовремя, – проговорил волшебник, нашаривая посох.
– Что ж, пойдем на праздник. Правильно будет взглянуть вначале на этого Дольбрайна со стороны, – согласился генерал, отмахиваясь от адъютанта, который пытался сунуть ему в руки шлем со Стальным Дроздом. – Незаметно взглянуть!
Они едва дождались, когда с причала на борт судна перекинут прочный трап с перилами, и, оставив телохранителей и помощников, направились в город.
Эпилог
Отвыкнув от многолюдия улиц и площадей, Емсиль сперва немного растерялся. Неужели он когда-то жил в Аксамале и даже находил удовольствие в том, чтобы участвовать в празднествах и народных гуляньях? Как же тут можно жить? Любой встречный-поперечный норовит если не в грудь плечом врезаться, то хотя бы на ногу наступить! Ужас! Нет уж, уезжать надо в глушь – там и люди поспокойнее и повежливее, и вообще жить проще. Барнец искренне верил, что его до сих пор не затоптали, только опасаясь широченных плеч и окованного железом посоха.
Лита и Алана повисли на правом и левом локтях лекаря, держась за его куртку изо всех сил. Стоит разжать пальцы, и людской поток закружит, унесет и выбросит где-нибудь в замухрыжном переулке. Конечно, девушки не боялись заблудиться – Алана прожила в столице пять лет, а Лита и родилась-то здесь, но, пробираясь самостоятельно по улицам до самой Клепсидральной площади, они пропустили бы главную церемонию. Коронация! Да еще и возможность разрешить спор – та Флана или не та! Сейчас же они не сомневались, что поспеют вовремя. Уж очень им помогал постоялец мастера Кельвана и его жены Тиллы – родителей Литы.
