2
После третьего поединка, в котором маркиз Карски огромным зазубренным мечом разделал соперника, как голодный траппер заячью тушку, объявили перерыв. Тинкин решил, что хочет пройтись, размять кости. Его ищущий взгляд говорил — разминаться надлежит с кружкой нагретого пива в руках.
Миха собрался сбегать проведать Дана и остальных. У самых ворот его поймал за локоть пузатый городовой в шинели с меховым воротником. Поигрывая свистком на серебряной цепочке, он объяснил, что беспокоить участников во время Турнира запрещено. «Во избежание», — добавил он многозначительно.
— Разное бывает, — Тинкин приволок с собой целых три берестяных кружки и теперь отпивал из каждой по очереди. — Кто с золотишком суется, кто с угрозами. Это снаружи кажется, все чинно, благородно, по завету Озерного Короля. Внутри в Котле бурлит почище, чем в ведьмачьем горшке. Титул Покровителя — раз. Ставки на бои — два. Родовые всяческие распри, фамильные неурядицы — три. Хуже всего в Располе лютуют. Земля богатая, Хамон близко, каждый второй шпионит для Наместника. Моя бы воля, ни за что бы туда не совался. Да и вообще, если хочешь знать, ерунда эти Турниры и блажь редкая.
Пиво явно примирило Тинкина с тем, что он сидит на зрительской скамье, а не в «гнезде» сквайра.
— Если Турниры блажь, — рассуждал Миха, — то зачем вы в них участвуете?
— Зачем, зачем. Известно, зачем.
Даже если бы Тинкин не спрятался за кружкой, Миха бы все равно почуял неискренность. Получилось как с Гарро. Голос сквайра зазвучал иначе. Была, ох была у экипажа «Молотобойца» причина рисковать собой в Котлах Парома, Распола, Предела и Костров. Не в титуле Лорда-Покровителя она крылась, не в золотых солах из кошеля конторского приказчика.
Выспрашивать Миха не стал. Понимал, не откроется ему Тинкин. Да и герольды уже вовсю трубили начало второго тура поединков.
3
Второй тур вышел скучноватым, если не считать боя между Рыцарем с лесной чащей на гербе и гостем из Серединных Земель на ходком паровоине, прозывавшемся «Кочевник». Точнее, бой, в котором Лесник одержал победу, был так себе, а вот драка после него вспыхнула нешуточная. Одна из нижних западных трибун, радеющая в полном составе за Лесника, набросилась на соседей, одетых в цвета Кочевника. В воздухе замелькали кулаки и палки. Городовые со свистом побежали по рядам, от души охаживая драчунов колотушками. Тинкин веселился, хлопал себя по коленям и громогласно подначивал бойцов.
Драку разняли. Объявили перерыв. Сосед в заячьей шапке угостил их жареными каштанами.
— Турнир без драки, я считаю, не Турнир, — говорил он. Супруга смотрела на него без особого одобрения. — Вот в прошлом году, когда Медведь графу из Рубиновой Оправы башку железную своротил, сплавщики такое южанам учинили, ух! Столько голов раскудрявили! Народ у нас удалой!
— То-то ты под лавкой всю драку просидел, — ввернула супруга. — Удалец.
— А ты молчи. Много понимаешь, тоже.
Справа на пустующие места подсели два не по-здешнему одетых господина. Тот, что постарше, был одет в полушубок и цилиндр. В левом глазу поблескивал монокль, круглое лицо обрамляли бакенбарды. Его собеседник был одет в серебристую доху, голову покрывал берет с меховой оторочкой.
— Мой паром отплывает завтра, — говорил молодой. — И поверьте, мой друг, ноги моей больше не будет в этом безотрадном краю. Не понимаю, как я дал уговорить себя на эту авантюру.
— Полноте, Шев, — отвечал старший. — Ужель вы до такой степени разочарованы вашим пребыванием?
— Ни единой бы секунды не задержался здесь, если бы не вы, Арин, и ваша дражайшая супруга. К саллахам обещанный репортаж. И сударя Гинтара, моего велеречивого редактора, туда же. «Отправляйтесь, Шев. Красоты Севера станут для вас неиссякаемым источником вдохновения». Послушать его только! «Красоты Севера». Тьфу! Бурелом, сугробы и подводы с каторжниками. Небось, подсмеивается надо мной, попивая глинтвейн у камина. Каналья!
— Но зрелище, которому нам выпало стать свидетелями, вы же не будете отрицать его величия?
— Арин, помилосердствуйте, — молодой достал обширный шелковый платок с вензелем и погрузил в него покрасневший нос. — Для меня тема Турниров исчерпалась, еще когда я и помыслить не мог о Золотом Пере. Да, признаю, в былые времена единоборства железных гигантов туманили мой незрелый ум, будоражили фантазию. Я мог часами слагать оды шагающей огненосной стали, этому венцу разрушительного гения. Но сегодня я бы с куда большей охотой воспел, не знаю, рыбаков и бродников. Вы читали мои хамонские репортажи? «Стеклянный мост»? «Якорь и лилия»?
Господин с бакенбардами неопределенно кивнул.
— Вот где поэтика! Вот где вызов! А здесь… — молодой обвел рукой в изящной перчатке Котел.
Договорить он не успел. К собеседникам присоединился третий, дородный бородач в меховой шапке, скроенной на манер шапочек тангу. Поверх куньей шубы сверкал медальон Купеческого Братства.
— Обыскался я тебя, — пробасил он, снимая шитую бисером варежку и протягивая Арину большую красную руку в золотых перстнях и с наколкой: восходящим солнцем. — Если бы не твой, этот, — он жестом изобразил цилиндр.
— Друг мой, позволь представить моего валитского коллегу, знаменитого в своих краях Шева Вольгу.
— Наслышаны, наслышаны, как же, — купец сгреб худую ладонь Шева. — Я Мастер Ром Чуга…
Дальнейший обмен любезностями утонул в реве труб. Начинался третий тур.
— Пойдемте ко мне, — возвысил голос купец. — У меня места в почетной ложе, накрыт стол. Сам господин Первый Управитель изволили почтить.
— Не откажусь. Как вы, Шев?
— Я как вы, Арин. Ведите.
«Я бы тоже не отказался чего-нибудь пожевать», — подумал Миха, глядя в удаляющиеся спины. Ничего, сбегает в следующий перерыв.
4
Третий тур Миха пропустил целиком. Вышло дело вот как.
Перед самым колоколом, объявляющим начало, Миха опять разглядел внизу деда Ойона. Ошибки быть на этот раз не могло, старый тангу тоже увидел Миху и подавал ему знаки рукой. Сын Атмоса побежал по ступеням, увертываясь от лоточников. Тинкин кричал ему вслед, Миха отмахнулся: потом, потом.
Пробежав с полсотни ступеней и отдавив с полсотни ног, Миха оказался на нижней трибуне. Дед Сова, ежа ему в бок, растворился в морозном, провонявшем гарью воздухе. Опять привиделся? Зверея, Миха сунулся влево, вправо, столкнулся с невысокой фигурой в синем плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Пробурчал извинения, порывался обойти ее — и бегом на свое место. Тонкие пальцы сжали его запястье так, что сын Атмоса охнул.
— Извини, — сказала Азора. — Мне нужно с тобой поговорить, Михан.
Котел закружился вокруг Михи. В ушах зашумело, будто заволновалось море. На море Михе бывать не довелось, но отец рассказывал, шумит оно, как кровь в голове. За тем шумом затерялись для Михи вопли толпы, рев железных воинов, все, кроме голоса Азоры.
