и мальчишка увидел, что четыре её пальца из пяти — бронзовые, начищенные до блеска. Указательный, покачивающийся перед его носом, кончался чем-то вроде шила, а на внутренней стороне виднелось лезвие.
— Не взяли б тебя с ним, так откуда ты здесь?
— Эй, Ткачиха, говоришь, я его пугаю, а сама-то! — хохотнул безногий. — Нос ему отчикать решила? Носов-то Рафаэль ещё не делал, будет ему работёнка…
И тут Флоренца осенило.
— Не взяли меня, конечно, нет, — затряс он головой. — Брат в лодочке провёз, пока не видели, и тут я прячусь. Я здесь, чтобы друга выручить. На Свалку он попал, мой друг, и мне бы к нему… Может, знаете вы, как попасть на Свалку?
— Мы-то уж знаем, — хмуро ответили из толпы.
— Друг твой как на Свалку-то угодил? Убил, украл, покалечился? — продолжила расспрашивать Ткачиха.
— Ничего такого он не делал, ни за что его отправили! С человеком одним не поладил просто.
— А-а, так убил, значит, всё-таки?
— Да не убивал он! Знаю только, несправедливо его туда отвезли, Нику там не место! Так поможете?
— Ага, ни за что, — загоготали в толпе. — Ну-ну!
— Так может, Рафаэль обчистил Свалку, и местным приходится уж хоть кого к дробилкам отправлять? Хе-хе!
— Ну что, — заключил безногий, глядя в упор своими страшными, налитыми кровью глазами. — Хочешь на Свалку — двигай тогда с нами. Подумаем ещё, чем расплатишься.
— Вперёд, вперёд! — заторопили остальные. — Пока эти на площади ушами хлопают, нам бы своё успеть.
И двинулись — Флоренц и не заметил, как оказался в толпе, грохочущей и лязгающей. От кислого духа немытых тел ком подкатил к горлу. Воды им, что ли, не хватало там, где прежде жили, или таким и мокнуть нельзя? А то заржавеют, может, как днище корабля.
Тот, что шагал слева, больно саданул по ноге. Сам и не почувствовал, должно быть, что задел. Мальчишка отстранился, только справа был чужой острый локоть. Когда вышли из переулка, стало посвободнее, только Флоренц уж нахватал синяков.
— Лодки там и там, — произнёс один из калек.
Палец, указывающий направление, блеснул тускло.
Мальчишка не понимал, зачем этим людям лодки. Тревожили и слова безногого. Какой платы потребуют?
Дело для него нашлось почти сразу — приказали обойти лодочки, проверить, где осталось топливо, и все снести на телегу. Калеки тащили её с собой. Она-то и грохотала позади.
Топлива не было почти — разведчики получали запас с утра, так сказал кто-то из калек. Но кое-где остались нерастраченные вязанки хвороста и сухие брикеты то ли морской, то ли наземной травы. Их-то Флоренц и собирал послушно. По другим лодкам гремели, проверяя, его угрюмые спутники — те, у кого были живые ноги, чтобы лазать ловко. Вместе управились быстро.
— К складам теперь?
— Другие стоянки обойти бы!
И тут мальчишка заметил крылатую девушку, фигуру в белом на крыше неподалёку. Замер, приглядываясь, и даже не сразу ощутил тычок в спину — поторапливали. И справедливо, а то ведь застрял на ступенях, мешая пройти.
Крылья хлопнули, расправляясь. Флоренц слышал это даже отсюда. И пока брёл к телеге со своей вязанкой, не отрывал от девушки взгляда. Споткнулся так, что чуть не упал, и всё же глядел. Неужели повезёт рассмотреть ближе?
И ему повезло.
Она пронеслась над крышами, выгадывая, как сесть — места здесь было не много. Исчезла из виду, а потом появилась над дорогой, ведущей к стоянке. Широко раскинутые крылья едва не задевали стены домов. Должно быть, девушка их чуяла, как живые, иначе как ей удавалось так ловко держаться? Мальчишка даже замер в страхе, что фигурку в белом чуть качнёт, и захрустит крыло, сминаясь о стену, и…
Но такого не произошло. Он и додумать мысль не успел, как незнакомка снизилась уже, опустила ногу, вторую, побежала по дороге. Крылья, отведённые назад, волочились следом. У первых платформ девушка перешла уже на шаг и оказалась совсем близко.
— Люди расходятся с площади, — смешным голосом произнесла она, взмахивая руками, чтобы крылья сложились. — К складам кто-то пошёл? Нужно спешить.
С расстояния не были заметны тонкие морщины и тени под её глазами, старые шрамы на лице. Не было видно, что она так худа — страшно глядеть. Прежде незнакомка казалась Флоренцу юной, а теперь будто стала вдвое старше.
И одежды её не белые. Впереди всё покрыто пятнами, будто что пролилось, да так и засохло. На подоле — кровь.
Когда она летела, вся — движение и радость полёта, крылья казались продолжением рук. А сейчас страшные шрамы, багровые и белые, показывали, как чужеродны эти крылья. Уродливые следы ползли и по открытой спине.
Крылья больше не казались Флоренцу чудом, и если бы он мог повернуть время, то предпочёл бы не видеть этого вблизи.
— Разделимся, — скомандовал один из калек.
Лицо его завешивали нечёсаные космы, но за ними, как за неплотно прикрытыми шторами, виднелись старые шрамы.
— Мы к другим лодкам, а кто останется, к складам. Леона, ты с кем?
Но та не ответила. Глядела на Флоренца, а он что-то совсем не чувствовал радости от такого внимания.
— Мальчик, — сказала она, подбираясь ближе. — Ты Сиджи?
Он замотал головой.
— Я Флоренц.
— Ты Сиджи? — спросила крылатая ещё раз, мрачно глядя из-под выцветших бровей.
— Нет, ты меня с кем-то спутала.
И тут она отвесила ему пощёчину, да какую! В ушах зазвенело, а голова мотнулась так, что даже шея, казалось, хрустнула.
— Ты Сиджи!
— А ты б согласился-то, парень, ради своего блага, — подсказал кто-то сзади.
— Я… хорошо, я Сиджи, — кивнул Флоренц, утирая выступившие слёзы.
И незнакомка улыбнулась светло и радостно, кивнула и взяла его за руку. Сжала крепко, до боли, поглядела в глаза. Встала слишком близко.
— Я знала, что ты выжил, — сказала она. — И Ржавый, и Кори, и я — мы снова будем вместе, как раньше. Рафаэль и вам сделает крылья, чтобы вы больше не боялись. Бруно, веди к лодкам! Тем, кто в доме, я уже сказала выходить.
И пока шли, крылатая не отпускала руки, держала цепко, даже пальцы онемели. Флоренц попробовал было дёрнуться, но стало только хуже.
— Не отпущу, — сказала его спутница. — Ржавый потерялся, и Кори убежала, но мы их найдём. Держи меня крепче. Нельзя, чтобы и ты потерялся.
Было и страшно, и неловко — не понять, чего больше. Кто такой этот Сиджи? Что их связывает с Кори? Почему остальные глядят на выходки крылатой так, будто ничего странного не происходит? А если она вовеки не отпустит, как быть?
Косматый вёл, и Флоренцу приходилось шагать рядом, время от
