вас?
— Ты была тысячу раз права, когда предложила немедленно поставить Эдама в известность о его происхождении… Пока я ждала вестей от Милна о разделе наследства на два лица, Эдам узнал сам и его гордость, его психика не выдержали… Как назло, в тот день мы с Лунгом уехали чуть свет на плановую аттестацию ветеринаров, а в Южном отделении самый большой штат, и всё затянулось до позднего вечера. Приезжаю, а тут новости… Лорна с вытаращенными глазами, Барри чуть ли не при смерти… Подожди, выпью чего-нибудь от нервов. Что доктор прописал… Лорна к моему приезду заранее пригласила доктора Бона. Из обычной городской больницы, но производит впечатление человека знающего… — Айлин отхлебнула какой-то голубоватой жидкости из склянки, стоящей на кофейном столике. — В тот день все заметили, что с Эдамом что-то не так: отменил осмотры, бродил по первому этажу и рассматривал портреты, потом появился на кухне, перепугал Летку: вызвался помочь ей вымыть посуду. Был перевозбуждён и вместе с тем преувеличенно-вежлив… Летке показалось, что у него нервный срыв.
— Летка всегда зрит в корень.
— Она ответила, что наши посудомоечные машины справляются прекрасно и в его помощи нет надобности. А он сказал: «Жаль!» и ушёл. Он узнал, понимаешь? — всхлипнула Айлин. — От кого?! Потом Гриватта случайно проходила мимо моей спальни и увидела открытую дверь. Ей это не понравилось, ведь без меня никто не может сюда войти. Она постояла, прислушиваясь, потом вошла. Там был Эдам… рылся в столе. Он же Монца… приложил к панели на входе палец, и система его опознала — по крови… Я говорила уважаемому чанси Лотарусу, я предупреждала, что это ненадёжно, но кто меня слушал?!
— Доктор что-то взял?
Айлин закрыла лицо рукой.
— Боюсь даже говорить…
— Что?!
— Тетрадь с моими ночными записями…
— У вас большие неприятности, Айлин, — мрачно сказала Длит.
— Не терзай меня, я знаю… Гриватта пыталась его остановить, но он оттолкнул её и вышел… У него карманы оттопыривались… возможно, стащил что-то ещё… В коридоре ему встретился Барри. Заметил эти набитые карманы, слово за слово, опять про полотенца, и Эдам сказал ему, что он кое-что прихватил из моей спальни. Последовала безобразная сцена, которую не описать словами… это такой позор…
— Успокойтесь. Вы же не виноваты.
— Да? А кто виноват?
— Он должен был поговорить с вами, чтобы всё прояснить, а не обворовывать вас.
— Не совладал с эмоциями… Он тоже не железный.
— Что было дальше?
— Кривлялся и тряс тетрадкой перед стариком. Мол, первая кража не удалась, но сегодня он был ловок и похитил о-очень важный документ, выручит деньжат, загуляет… Барри набросился на него с кулаками, но что для молодого мужчины его малосильные тычки? Подзадоривал, бока подставлял… «Массаж? Ещё! И сюда! Ох, я сегодня знатно разжился!» В конце концов Барри осел на пол и захрипел. И Эдам ушёл. Оставил его — в состоянии, близком к сердечному приступу!
…Сегодня утром Айлин решила проведать Барри. Из его комнаты на первом этаже доносились громкие голоса, и вдруг двери распахнулись, в коридор выкатилась инвалидная коляска, в которой сидел одетый в пижаму Барри. У Виктории, толкавшей коляску, было красное от гнева лицо. Вслед за ней выбежала рассерженная Лорна.
— Извините, мада Лорна, но вы командуете только на кухне!
— Речь как раз о кухне!
— Нет, о Барри! — Увидев приближающуюся Айлин, Виктория притормозила. — Доброго
здоровья, госпожа Айлин!
— Доброе утро, — сказала Лорна.
— И вам, — кивнула Айлин. — Как он?
— Ему лучше, — поспешно ответила Лорна.
Айлин склонилась над стариком.
— Здравствуй, Барри…
Старик тяжело дышал. Остановив на хозяйке мутный взгляд, он протянул к ней трясущуюся руку.
— Приша… Ты за мной?
— Ну, вот, — расстроилась Виктория. — Кто такая Приша?
— Его покойная жена, — сказала Айлин.
— Никого не узнаёт, и это называется лучше! Что хотите со мной делайте, а я больше не дам издеваться над стариком! Забираю его на кухню! В привычной обстановке он быстро придёт в себя.
— И кто тут над ним издевается, скажите, пожалуйста? — ахнула Лорна. — Наилучший уход обеспечили, опытную сиделку пригласили, я тоже дежурю у постели в любую свободную минуту!
— Простите, мада, но вы его закормили лекарствами! Ему нужен кусок хорошо прожаренного мяса и салат из свежих овощей, а не эта гадость в склянках и манная каша!
— Жареное мясо старику?
— Он его любит! И никогда не жаловался!
— Книсса… ты… меня… не слышишь? — противным отчитывающим голосом произнесла Лорна. — На кухне шумно и слишком много народу…
— Самое то для хворых!
— Лорна, — сказала Айлин, удивляясь про себя этой небывалой стычке, — по-моему, Виктория права.
Лорна с сожалением посмотрела на старика и пожала плечами.
— Поправляйся, мой дорогой, — прошептала Айлин, наклонившись к Барри и пригладив его реденькие седые волосы. — Мой верный солдат…
…Голос Длит вывел её из задумчивости:
— Где во время всех этих событий была охрана?
— Понятия не имею. Накануне мы столкнулись с Эдамом в коридоре, и он сказал… нет, наоборот, это я сказала, что у Гонзарика головные боли… и спросила, не мог бы доктор как-то облегчить его страдания? Он как-то странно на меня посмотрел, а потом сказал с усмешкой: «Можете на меня рассчитывать, — и повторил мои недавние слова: — Ваша семья всегда полагалась на профессионализм и милосердие врачей по фамилии Риц». Мне бы взять его под руку, раз сердце ёкнуло, увести к себе и повиниться, но я торопилась… Если бы всё вернуть, Длит, — с тоской сказала Айлин, — я бы в ногах у него валялась, умоляла, чтобы он меня простил…
— Уже поздно?
— Его нигде нет! Ушёл, и с концами.
— Быть такого не может. А Баз?
— Говорит, об Эдаме никому ничего не известно.
— Баз служит тем, кто больше платит.
— Горы золотые сулила, рыдала — молчит!
— Ричард?
— Не берёт трубку! Как всегда, когда он нужен! Ты можешь что-нибудь сделать? Прошу тебя, дорогая… помоги… Это же мой сын…
— Взрослый сын. Склоняюсь к тому, что он продал ваши бумаги и уехал.
— Уехал? Зачем?!
— Хотел разбогатеть, и, вероятно, удалось.
— Но он нужен здесь! В этом городе! В этом доме!
— Похоже, он не разделяет ваши мечты.
— Нет, я буду искать его, пока не найду… Я почти успокоилась и могу мыслить трезво… Длит, — с мукой в голосе сказала Айлин. — Почему он так отреагировал? Так поторопился?
— Кажется, он решил, что его здесь держали из соображений удобства… как хорошего врача, не более. Не строили планов на его счёт.
— Какой ужас… В течение шести лет на положении прислуги… с его-то гордостью… Почему я тебя не послушалась? И как я могла не заметить? Он
