другим и без шума занялись завоеванием потерянных положений.
Самое главное, чего они всегда будут страстно желать, это положение во главе образования, этого фундамента общественной жизни.
Препятствия на пути этого нашествия были многочисленны и труднопреодолимы. Против иезуитов поднимался университет с его могучим единством, их отталкивало общественное мнение и всеобщая антипатия; законы королевства соединялись для этой борьбы с университетом и общественным мнением.
Иезуиты вообразили себе, что они могут преодолеть эти препятствия, пользуясь симпатией тех немногих, которые предполагают соединить гнёт религиозный с гнетом политическим; они опирались также на ненависть общую к ним и к правительству.
Во время Реставрации иезуиты требовали помощи от низшего духовенства; миссии в чужие земли, религиозные церемонии, проповеди, все церковные ухищрения были пущены в ход. Ничем не пренебрегли, даже явились чудеса, во главе которых поставлен был крест, явившийся в Мюнье — одном из тёмных уголков Пуату. При новом порядке вещей всё пошло иначе. Иезуиты обратились к лицам высшего духовенства, они убедили епископов в том, что народное образование и колоссальное здание университета скрывают в себе следы огромного заговора, цель которого уничтожить во Франции католическое исповедание, разрушить Церковь и разогнать паству священнослужителей.
Они оклеветали школы, институты, коллегии и академии, Сорбонну, нормальную школу и французскую коллегию, они достигли того, что во многих возбудили угрызения совести и опасения за счастье своего семейства; епископы же все восстали, как будто настали времена разрушения и несчастья, предсказанные пророками.
Епископы не угадали западни и все попались, увлекаемые, правда, священническим честолюбием и тем духом упрямства и неподчинения, свойственным духовенству, который всегда удалял это сословие от общения с правительством. Иезуиты отлично исследовали эти страсти, и Рим покровительствовал вражде французских прелатов.
Правительство, которое эти поддразнивания беспокоили более своим бесстыдством, чем сущностью самого дела, старалось держаться нейтралитета, склонявшегося, впрочем, в пользу духовенства; двор молчал. Низшее духовенство не вмешивалось в эти споры, выгодные только для пользы епископов, так как последние этим способом приобретали себе льготы и богатства, в которых они священникам отказывали.
Однако общественное мнение начало тревожиться, его инстинкты открыли ему присутствие пагубных наклонностей и приближение опасности. Иезуиты снова являлись под различными формами и прикрывались старинными именами, наконец один знаменитый процесс открыл или, скорее, доказал существование на улице Почт коллегии ордена, указал на все его операции, на его алчность и богатство; оказалась всё та же живучая, трудноуничтожаемая система.
В то время как епископы открыто поддерживали иезуитов и грозили в случае изгнания ордена принять его членов под кров своих дворцов, селения наводнялись мистическими изданиями, затемняющими ум и портящими сердце, и деревенские кюре не могли уже более побороть суеверия, которое поддерживало вредное для процветания добра, но столь удобное для дурных намерений невежество. Мир и мирские заботы затемняли древнюю чистоту веры.
Слышались голоса за приведение в действие законов, предписывающих леность по воскресеньям и праздникам.
Ничто не могло сравниться с дерзостью и смелостью церковной полемики и епископских посланий, разжигающих и без того общее пожарище.
Если и случалось, что правительство желало сдержать эти проступки, то рука его дрожала и слабела; епископат смеялся над наказаниями, честолюбивые искатели популярности поставили на вид правительству всё зло и указали на власть, необходимую для его уничтожения, власть, которую давали ему его же законы.
Правительству доказали, что эти законы сохранили всю свою силу. Преступление было очевидно.
Присутствие противозаконных обществ было доказано, и Франция узнала не без удивления, что она состояла во власти иезуитов, разделивших её на две провинции — Парижскую и Лионскую.
Узнали также, что всё сословие французских духовных с епископами во главе, повинуясь особым приказаниям, предполагало отказаться от повиновения правительству касательно значительнейших вопросов церковной дисциплины. Одно низшее духовенство не поддавалось столь пагубному влиянию. Ультрамонтанское влияние проглядывало во всем поведении администрации.
Находясь в таком положении, правительство, опутанное ярмом, которое оно само же на себя и наложило, не посмело действовать согласно своим убеждениям и спросило совета у Рима, каким образом приводить в исполнение законы в Париже. Развязка этой комедии занимала все умы в Риме, даже в стенах монастырей слышались об этом рассуждения. Посланник Франции прибыл в папский город, не зная сам, чего он пришёл просить. Сначала ему отказали в аудиенции у папы под предлогом, что цель его миссии не была достаточно разъяснена; потом его кормили завтраками, водили из канцелярии в канцелярию, им играло коварное папское управление, тратя на него все запасы своей хитрости, тонкости, острой иронии, и наконец его отослали к генералу иезуитов всё для того же: чтобы получить разрешение привести в исполнение французские законы. Генерал подтвердил, что не было препятствий к исполнению правосудия, и отослал французского посланника, затруднявшегося следующей дилеммой:
«Или вы имеете против нас законы, или вы их не имеете; если они у вас есть, то кто же думает вам помешать привести их в исполнение. Если же у вас их нет, то вы можете совершенно спокойно издать их. Это не может нас касаться».
Когда г-н Россе написал из Рима, все провозгласили победу. Одни говорили:
«Он всё получил...»
На что другие отвечали:
«Мы ничего не дали».
Иезуиты ложатся на землю, когда видят, что ветер гонит на них песок.
Смертоносный вихрь пролетает над ними, их не трогая, они тогда встают и продолжают своё шествие.
Симун дул с французской трибуны, иезуиты пропустили бич над собой и опять поднимутся. Из всего, бывшего для них столь неприятным, осталась пустота и загадка, никем не разгаданная; что это верно, доказывает прибытие в Париж отца провинциала Лионской провинции, приезжавшего разузнавать положение дел.
Дом на улице Почт очищен; поговаривали о значительных суммах, переведённых в векселях за границу. Запрещено иезуитам жить обществами во Франции. Но всё-таки связь ордена не порвалась, она только растянулась.
Во всем этом играет большую роль какая-то тайна — это тайна города Рима.
Иезуиты знают это, и мы это тоже знаем. Иезуиты не считают себя побеждёнными, и чтобы дать лучшее понятие о их богатствах, мы сочли нужным собрать все подробности этого рода в конце наших замечаний об этом ордене.
Различные учреждения общества Иисуса имеют следующие названия: коллегии, не владеющие ничем, в них живут отцы иезуиты, профессы ордена.
Резиденции, с меньшим значением, обладают правом владения имуществом.
Собственно дома, пробные учреждения в странах, куда иезуиты старались проникнуть.
Миссии — их образуют отдельные личности, посылаемые с целью исследовать положение дел и обязанные извещать генерала о малейших благоприятных обстоятельствах в пользу ордена. Миссии образуют мало-помалу с присоединением новых членов коллегию или школу общества, Дом
