— Но продолжайте же.
— Лайн влюбляется в красивую молодую девушку, служащую его фирмы. Он привык, чтобы все его желания исполнялись, чтобы все женщины, на которых он положил глаз, были к его услугам. А эта девушка отклонила его предложение, и вследствие этого он почувствовал к ней неукротимую, безудержную ненависть.
— Все это так, но я до сих пор не вижу, о каких противоречиях, вы Уайтсайд, говорили вначале? — спросил Тарлинг, дружелюбно подмигнув инспектору полиции.
— К этому я сейчас и приступаю. Лайн — номер первый. Второй же номер — мистер Мильбург, человек неискренний, лицемерный, много лет с елейной улыбочкой обкрадывавший фирму и живший в Гертфорде на широкую ногу, тратя деньги, добытые нечестным путем. И вот, в один прекрасный день ему дают понять, что его застукали и собираются взять за шиворот. Он в отчаянии, но вдруг догадывается, что Торнтон Лайн безумно влюблен в его падчерицу. Что же удивительного в том, что он решает использовать это обстоятельство себе на пользу, чтобы постараться влиять на Лайна и отвести от своей головы угрозу разоблачения?..
— А мне кажется, — прервал его Тарлинг, —он скорее попытался бы взвалить всю ответственность за растраты, происходившие в магазине, на молодую девушку, надеясь, что она, ответив на чувства своего шефа, отделается от наказания.
— Да, возможен и такой вариант. Я и его постараюсь не упустить из виду, — ответил Уайтсайд. — Мильбургу важно было, цользуясь благоприятными обстоятельствами, поговорить с Торнтоном Лайном на нейтральной территории, вне службы. Поэтому он отправляет своему шефу телеграмму от имени мисс Райдер, приглашая его к ней на квартиру. Он не сомневается в успехе, уж больно хороша приманка...
— И Торнтон Лайн идет на свидание к девушке в войлочных туфлях?.. Гм... — Тарлинг саркастически улыбнулся. — Нет, Уайтсайд, что-то тут не сходится...
— Да, правда... — согласился инспектор, — я хотел набросать все обстоятельства дела в общих чертах. Лайн ведь как-то пришел в квартиру Одетты и встретил Мильбурга. Я, конечно, точно не знаю, как он туда попал. Но вот они встретились, и Мильбург пускает в ход свой последний козырь: он признается в растратах, предлагает Лайну сделку, мы не знаем, допустим, какую именно сделку, но что-то в этом роде... Лайн отклоняет предложение Мильбурга, между ними возникает ссора, и Мильбургу ничего другого не остается, как застрелить шефа, знающего теперь его тайну...
Тарлинг покачивал головой, загадочно улыбался и ничего не говорил.
В это время дверь отворилась, вошел дежурный полицейский.
— Здесь все подробности, которые вы пожелали знать, — обратился он к Уайтсайду, передавая ему листок, напечатанный на машинке.
Уайтсайд взял бумагу и, отпустив дежурного, обратился к Тарлингу:
— Ну вот, смотрите, здесь все, что могли сообщить нам на наш запрос о Сэме Стее. Это из психиатрической клиники, где он лежал. — И он стал читать вслух, вполголоса: — «...Рост сто шестьдесят два сантиметра, бледный цвет лица... одет в серый костюм и нижнее белье со штемпелем клиники...» А, вот! Вот оно!
— Что там? — спросил Тарлинг.
— Слушайте, слушайте, самое важное! — Уайтсайд продолжил чтение: «Пациент убежал из клиники, не имея на ногах обуви. Кроме того, на кухне клиники не досчитались большого кухонного ножа. Возможно, что нож находится у сбежавшего пациента Сэма Стея...»
Уайтсайд Смолк, и оба посмотрели друг на друга.
— Вот оно, значит, что! — сказал инспектор. — Стей убежал их клиники для душевнобольных босиком! Босой человек!.. А ведь он ненавидел Одетту Райдер!
— Ну вот, теперь вы видите, кто убил миссис Райдер, — сказал Тарлинг. — Она- была убита этим сумасшедшим. Он видел, как Одетта Райдер вошла в дом, он ждал ее, но она так и не вышла, вернее, вышла через парадный подъезд. Тогда он прокрался в здание, чтобы отомстить за смерть своего благодетеля и убить ненавистную ему девушку. По ошибке он ударил ножом не ее саму, а ее мать. Тем самым, кстати, ножом, что он украл в кухне клиники. Теперь понятны инициалы, выжженные на рукоятке ножа — М. К. А. — это сокращенное название больницы. Увидев, что убита другая, он продолжил поиски Одетты. Ему на глаза попались туфли, и он обулся, защитив свои израненные ступни, благо нога у него небольшая, он ведь и сам невысокого роста. Из задней части дома попасть в основную часть он не мог, единственная дверь, ведущая туда, была заперта. Вот тогда он и стал бродить вокруг здания в поисках окна, в которое можно влезть, чтобы найти Одетту Райдер. Все дело в том, что он не простой убийца, он помешанный человек. Вот потому он и не спешил покинуть место преступления, а все топтался вокруг здания...
Уайтсайд слушал Тарлинга с великим вниманием, а дослушав, сказал:
— Как жалко, мистер Тарлинг, что вы унаследовали крупное состояние!
— Почему же, Уайтсайд? Почему вам жалко?..
— Да ведь вы теперь можете удалиться от дел, а значит, наше отечество потеряет великого сыщика.
XXXI
— Ваше преподобие, а ведь я вас где-то видел!
Услышав за спиной эти слова, солидного вида священник в черном сюртуке, из-под которого выглядывал белоснежный воротничок, обернулся и вежливо поклонился обратившемуся к нему человеку, потом с любезной улыбкой покачал головой.
— Нет, любезнейший, я что-то вас не вспоминаю, вы, вероятно, обознались.
Перед ним стоял невысокий человек в поношенном костюме, бледный, с болезненным лицом, изборожденным морщинами. Видно было, что много дней он не брился, и заросшее щетиной лицо казалось от этого особенно мрачным. Священник только что вышел из церковного сада, вид имел весьма благочестивый, а под мышкой нес солидный фолиант.
— Нет, преподобие, я точно вас где-то видел, — настаивал на своем человек, больше всего похожий на бродяжку. — Я даже видел вас во сне!
— Ну хорошо, уважаемый, пусть так. А теперь извините, я должен с вами раскланяться, недостаток времени не дозволяет мне задерживаться здесь, у меня назначена важная встреча...
— Нет, преподобие, стойте, обождите! Мне нужно с вами поговорить! — невзрачный бродяжка просил так горячо, порывисто, что священник невольно остановился. — Говорю вам, вы снились мне... Я видел вас во сне, вы танцевали с четырьмя голыми чертями, и все они были такие ужасно жирные и безобразные!..
Последние слова он выговорил тихим, но весьма внушительным голосом.
Священник в испуге сделал шаг назад.
— Послушайте, милейший, — сказал он серьезно, — вы
