самую малость — галеон уже вышел из-под обстрела. Третий залп был удачнее, он пролетел выше темного борта и, намотал на себя призрачные снасти — канаты от пары парусов на носу, а потом исчез вспышкой.
“Лилия” атаки не заметила вовсе: непрерывно выплевывая пламя с левого борта, она подходила все ближе к Дорану, которого всерьез занял кракен.
Спрут закинул два громадных щупальца на борт и, упираясь остальными, пытался сделать “Холодному сердцу” смертельный крен, опрокинуть его на бок. Иней на бортах ярко вспыхивал под желтыми присосками, кракен рычал и ревел от боли, но добычи не выпускал.
От особенно удачного попадания из призрачной пушки на носу “Холодного сердца” возник пролом, который сразу стал зарастать серебристой паутиной, но тут от второго залпа появился второй, потом третий.
“Лилия” наступала.
Саммерс дал еще один залп — удачнее первого. Но, похоже, это уже ничего не решало — против двух врагов разом Доран был бессилен.
“Холодное сердце” раскачивалось под тяжестью кракена, жгло его своим ядовитым морозом, но ничего не могло поделать.
На носу “Лилии” безголовый капитан неторопливо поправил золотую толстую цепь с центральным пустующим звеном — наверно, там полагалось висеть Рогу Хозяина Океана — и сложил руки на груди, выжидая, когда его корабль сможет подойти ближе и поглотить “Холодное сердце”.
Сквозь рев и грохот Дороти прокричала Фиши, чтобы тот уходил со “Свободы” на “Каракатицу” и уводил команду. Утягивать за собой на дно людей она права не имел, но и бросить Дорана не могла.
Даже такого Дорана, который больше походил на кладбищенского упыря, чем на человека. Один раз она его уже отпустила, и второму не бывать.
Выплюнув прощальное ядро, которое просвистело мимо “Лилии”, пиратская команда покинула борт “Свободы”.
Морено отсалютовал своим, спрыгнул с бушприта, хлопнул Саммерса по плечу и утянул куда-то к пушкам, Дороти повернула руль корабля в сторону “Лилии”.
“Свобода” пошла легко и верным курсом, будто ее направляли руки богов, хотя, кажется, ничему светлому этой ночью в море Мертвецов места не было.
Кракен почти достиг своей цели — оплел толстыми щупальцами борт “Холодного сердца” и с хрустом сломал мачту. Вместо ора или стона, которые раздавались, когда гибли остальные призраки, Дороти еле уловила тихий усталый вздох.
Доран появился на кренящейся палубе гибнущего призрака — еще более темный и осунувшийся, хотя, казалось, куда уже мертвее. Живая рука у него повисла плетью, на ней развевались обрывки паутины, потерявшей свое сияние. В черной руке он по-прежнему сжимал Рог, но даже и не думал подносить его к губам.
Дороти поняла, Доран вышел попрощаться, прежде чем кракен и огонь с “Закатной Лилии” довершат начатое.
Доран Кейси, который никогда не сдавался, проиграл и собирался принять свою судьбу, какой бы она ни была.
— Нет! — прошептала Дороти, впервые в жизни молясь Черной Ма, чтобы та нагнала ветер в паруса “Свободы”, но корабль двигался слишком медленно — “Лилия” приближалась к “Холодному сердцу” куда быстрее. — Нет!
Алый кракен сильнее сдавил корабль в своих тисках, размалывая уже потерявшие сияние палубу и борта. Еще пара мгновений, и все будет кончено — пушки “Лилии” и щупальца спрута вместе просто разорвут корабль напополам, а потом дожрут остатки.
“Холодного сердца” не станет.
И Дорана вместе с ним.
Совсем.
— Дуй в Рог! — заорала Дороти, перекрикивая грохот пушек. — Демоны тебя побери! Рог, Доран!
Доран вроде бы услышал ее, поднял голову. Посмотрел ясно и устало, хмарь, которая раньше застилала его взгляд, ушла, но вот слушаться и не подумал.
С трудом поднял живую руку к виску, отдавая последний салют, и, кажется, прошептал что-то, о чем Дороти больше догадалась, чем прочла по губам:
— Нет, моя маленькая леди! — и опустил голову.
Глава 31. Проклятая помощь
Краем глаза Дороти видела, как Морено уже развернул “Каракатицу” для атаки, но Черный Пес тоже не успевал — “Холодное сердце” бледнело и таяло прямо на глазах, лишаясь сил.
“Закатная Лилия” надвигалась на него, словно смерч. Первый ее залп почти вчистую срезал носовую фигуру — две ладони, сжимающие звезду.
Доран на палубе пошатнулся, будто ядра ударили по нему, а не по кораблю. Второй багровый залп частью ушел мимо — но лишь по прихоти ударившей в бок волны.
Одновременно с этим кракен стиснул щупальца, размалывая в призрачную щепу правый борт, и пастью вырвал кусок обшивки, распарывая корпус.
Кажется, Дороти услышала, как перекатываются, заряжаясь сами собой, внутри “Лилии” призрачные пушки. Как грохочут, вставая в дуло, ядра, как сыплется алый порох и с гадючьим шипением горят багровым огнем фитили. Мгновение, и последний залп накроет “Холодное сердце”…
Дороти вцепилась в штурвал, словно это как-то могло ускорить “Свободу”, и запретила себе закрывать глаза. Она должна видеть все, до самого конца…
И тут кракен снова загудел-зашипел, как огромные кузнечные меха, но не от ярости, а от боли: невесть откуда появившийся в воздухе гигантский железный гарпун, с каким ходят на кашалота, прошил насквозь громадное, но мягкое тело. Черное острие легко пробило складки мантии и вышло аккурат под пастью. Алые щупальца бешено заколотили по воздуху, взметнулись, обхватили гарпун за острие, попытались сдвинуть его, но внутренний крюк не дал вытащить наконечник.
Спрут зашипел, задергался и в туче брызг сверзился в воду.
Дороти завертела головой, чтобы понять, откуда взялась то ли внезапная помощь, то ли новая напасть, но вокруг было сумеречно темно. Только светились призраки, бросая отблески на темные волны, и горели фонари на “Свободе” и “Каракатице”.
Разогнавшаяся для атаки “Лилия” тоже не ожидала подлого нападения на свою зверушку и замедлилась: носовая фигура завертела лепестками, вынюхивая, откуда опасность.
Доран, хоть и мертвый, соображал не медленнее живого и окончательно на тот свет точно не торопился — воспользовался тем, что кракена больше нет, и рывком ушел с линии огня “Лилии”, одновременно закладывая курс так, чтобы ударить ей в корму.
Кракен, казалось целиком ушедший на глубину, внезапно вынырнул рядом со “Свободой”, забил по воде щупальцами, чуть не снеся Дороти волной, и скрылся снова. Но Дороти успела заметить, что гарпунов у него теле было уже два и от второго тянулась толстенная, бледно светящаяся веревка.
“Лилия” сообразила, что новый враг затаился где-то снизу, и весь залп направила в глубину, в толщу воды.
На несколько мгновений море стало волшебным, светящимся до самого дна, царством.
Там, где росой блестели рыбьи косяки, среди гигантских столбов бурых водорослей, наматывая их на себя, корчился на дне опутанный огромной ловчей сетью кракен,
