хотив.
Радостный, оттого что ему дали слово, хлопец обратился к деду Трохиму:
– Дидо Трохим, а звидки пишло призвище Гамаюн и що воно означає?
Дед Трохим внимательно посмотрел на хлопца, чем ввел его в смущение. Не очень любили старики, когда молодые влезали к ним в разговор. Но здесь был иной случай. Дед Трохим всегда был рад поделиться своими знаниями. К тому же ему отчасти льстило то, что он слыл станичным балагуром и сказителем.
– Что оно означает? – перешел с балачки на русский дед Трохим. – Ну слухайте. Скажу, что знаю. Что мне дед мой рассказывал, а ему его дед.
Старик откашлялся, поправил слезшую на лоб папаху и поведал историю, тянувшуюся из глубины веков, со времен дохристианских.
Гамаюн – по древней мифологии вещая птица, поющая людям божественные гимны и предвещающая будущее тем, кто умеет слышать тайное. Гамаюн все на свете знает о происхождении земли и неба, богов и героев, людей и чудовищ, птиц и зверей. Когда Гамаюн летит с восхода, приходит смертоносная буря.
Очень часто птица Гамаюн связывалась в сказаниях с богиней Умай, которая является вторым по значимости божеством, почитаемым в тенгрианстве после Тенгри.
Умай – покровительница женщин, рожениц и детей. Традиционно Умай изображали как красивую молодую женщину в трехроговой тиаре, которая спускалась с солнечными лучами, держа в руках лук и стрелы для защиты младенцев. Символом Умай является треугольник, который создается либо сочетанием лука и стрелы, либо трехроговой тиары, либо трехзубчатым гребнем, что в свою очередь соответствует символическому изображению женского начала. Вот и птица Гамаюн изображается точно в такой же тиаре.
Ее имя происходит от слова «гам» или «кам», что означает «шум», отсюда слова «камлать», «шаман».
Изображалась с женской головой и грудью. Слово «гамаюн» происходит от «гамаюнить» – баюкать. Легенды о птице служили также сказками детям на ночь. Отсюда и «баюкать».
Корни ее отыскиваются на Востоке, но не на арабском, а на иранском. Древняя форма, с которой связано слово гамаюн, это гумайя – «искусный, хитроумный, чудодейственный», откуда в древнеиранском мире употреблено было имя собственное Гумайя.
На Руси она считалась посланницей богов, оглашавшей их волю. Кроме того, известна она тем, что поет божественные гимны, то есть славит Богов, что по смыслу идентично одной из трактовок происхождения слова «славяне».
«Прилети, Гамаюн, птица вещая, через море раздольное, через горы высокие, через темный лес, через чисто поле. Ты воспой, Гамаюн, птица вещая, на белой заре, на крутой горе, на ракитовом кусточке, на малиновом пруточке».
Люди верили, что Гамаюн знает все обо всем на свете – о Богах, людях, животных, явлениях, о прошлом и будущем. Только вот понять ее предсказания способны не все – для этого нужно уметь разбирать тайные знаки. Сам крик птицы Гамаюн уже сулит счастье или предвещает некую добрую весть.
«Птица вещая, птица мудрая, много знаешь ты, много ведаешь… Ты скажи, Гамаюн, спой-поведай нам… Отчего зачался весь белый Свет? Солнце красное как зачалось? Месяц светлый и часты звездочки отчего, скажи, народились? И задули как ветры буйные? Разгорелись как зори ясные?
…Ничего не скрою, что ведаю…»
Интересно, что в иранском эпосе также известна птица со сходным названием Хумаюн, которая считается птицей радости. Это дало повод некоторым ученым доказывать, что и Гамаюн как таковой пришел на Русь с востока от персов, тем более, что где-то на востоке он по преданиям и обитает: есть у Гамаюн и другая любопытная черта – ее полет способен вызвать страшную бурю:
«Разгулялась непогодушка, туча грозная поднималася. Расшумелись, приклонились дубравушки, всколыхалась в поле ковыль-трава. То летела Гамаюн – птица вещая со восточной со сторонушки, бурю крыльями поднимая. Из-за гор летела высоких, из-за леса летела темного, из-под тучи той непогожей».
Стоит бел-горюч камень Алатырь, на камне том растет яблоня с молодильными яблочками. Стережет чудное дерево вещая птица Гамаюн, которая дарует счастье и предрекает будущее – людям, готовым его принять. Помогает советами дельными да дает надежду на славный исход подвигов ратных. Иным же райская птица может навеять печаль и поведать o смерти.
Существует присказка о появлении вещей птицы Гамаюн. Говорят, возродилась и появилась земля, и посреди моря-океана вырос Буян-остров. Много чудных деревьев было на том острове. Приплыла на Буян уточка Рода, отложила яички золотые, серебряные, да железные. Вылупились из них пернатые разные, да не простые, a волшебные. Одна из них и была птица Гамаюн.
Глава 33
Иван Колбаса
Долго смотрел Иван Колбаса с вышки на удалявшихся в сторону Мартанской станичников. Зажурился. Грустинка проскальзывала во взгляде раскосых глаз. Думал о своем: «Ех ма. Такий набиг на черкеський аул односумы зробылы. А я тут. На баштях пузо грию. Та малолитка уму-розуму вчу. Тьху». Сплюнул в сердцах. Ушли станичники, славу себе сыскавшие, в станицу родную. Осталось висеть в воздухе небольшое облачко пыли, да сакмы, отпечатавшись на степном шляхе замысловатыми узорами, напоминали о недавнем присутствии станичников.
– Коли змина, одному Господу видомо, – сам себе под нос пробурчал Иван. И, поправив папаху, чуть громче произнес: – Служба козача – життя собаче.
– До дому хочу, наши мабуть уже сидають обидать, а мэнэ ныма, – задумчиво протянул напарник Онисько Козуб, тем самым оторвав Ивана от грустных мыслей.
– Шо? – недовольно спросил Иван.
– Борщу наваристого, вареникив з сиром и з сметаною, айрану, та мяса – баранчика молодого в грубке стомленого, – мечтательно произнес Онисько, пропустив вопрос Ивана мимо ушей.
– Ека ти загнув, – поддержал разговор Иван и добавил, глотая тягучую слюну: – И не кажи. Вдома зараз и масло, и сыр, и варэныкы.
Долгая служба на постах да пикетах отрывала казаков от повседневной станичной жизни. Служба в основе своей переносилась казаками стойко. Но уже после первой недели, проведенной на отдаленном пикете, служилый люд начинал скучать по домашней еде. Конечно, плавни да небольшие перелески в округе изобиловали дичью, река давала возможность хорошего улова. Но пища эта была до того однообразной, что животы казаков порой бастовали, грозя несварением, и требовали снеди, приготовленной дома. Оставалось лишь лелеять мечту о смене и скором возвращении домой, где вдоволь накормят и борщом, и варениками, и всем тем, чего никак не возможно раздобыть на постах да пикетах.
– Так звычайно, варэныкы, – выпалил Ониська, – дюже их поважаю!
– Оттож, – буркнув в рыжеватую бороду, ответил Иван Колбаса.
– А шо, дядько Иванко, – не в тему разговора продолжил Ониська, – попросымось у господына сотника, али у атамана, нэхай пустэ охотныцьку команду до черкесив знова, тай нас визьмэ з собою.
