опять хотели обсудить вопросы гражданских писем, – сказал Эрхолл. – Боюсь, этого я сделать не смогу. Закон – один из старейших в Эльдорре, и, сколь бы… трогательной ни была ваша пресс-конференция, это традиция. Кроме того, у нас есть проблемы гораздо важнее, в частности, загрязнение воды, к которому вы привлекли внимание в прошлом месяце. Жителям Хедельберга нужна чистая питьевая вода, не так ли?
Бриджит лишь улыбнулась на его деспотичную угрозу:
– Боюсь, вы меня неправильно поняли. Это не просьба, и я уверена: парламент достаточно компетентен, чтобы решить несколько вопросов за один раз. А иначе предлагаю задуматься о методах вашей работы, господин спикер… Или вообще сменить спикера.
Смех Эрхолла умолк, а лицо ожесточилось.
– При всем уважении, ваше высочество, парламент консультируется с короной из вежливости, но никто, даже его величество, не может диктовать закон.
– Отлично, ведь я не диктую закон. – Бриджит скрестила ноги. Она сидела с идеально прямой спиной и свысока смотрела на спикера. – Я прошу вас его отменить. Он устарел и не имеет практической ценности ни для страны, ни для народа. Без самоценности традиция – лишь подражание прошлому, и народ со мной согласен. Недавний опрос показал – отмену одобряет девяносто три процента граждан.
Грудь Эрхолла надулась от негодования.
– Позволю себе не согласиться. Традиции – основа этой страны, моей и вашей власти. Мы не можем просто отправить их на свалку. Так что нет, боюсь, я не стану вносить предложение. И неважно, сколько было продано футболок с изображением мистера Ларсена, – добавил он с легкой усмешкой.
Мы с Бриджит обменялись взглядами.
Ты уверен?
Да. Давай.
Коротко, лаконично и молчаливо. Самый продуктивный разговор, что у нас когда-либо был.
– Вам стоит больше заботиться об имидже мистера Ларсена, – мягко сказала Бриджит, прежде чем бросить бомбу. – Учитывая, что он ваш сын.
Большинство взрывов оглушительны – от силы выброшенной энергии трещат зубы и барабанные перепонки. Этот оказался бесшумным, но в сто раз более смертоносным: ударные волны обрушились на Эрхолла прежде, чем он успел предвидеть.
Я мог определить точный момент удара. Лицо спикера побледнело, а из взгляда исчезло высокомерное самодовольство – его глаза заметались между мной и Бриджит. Туда-сюда, туда-сюда, как два шарика для пинг-понга, застрявшие в маятнике.
– Это… он… это ложь, – пробормотал Эрхолл. – У меня нет сына.
– Мичиган, лето восемьдесят шестого, – сказал я. – Дейдре Ларсен.
Я не думал, что такое возможно, но Эрхолл побледнел еще сильнее – цвет лица совпадал с цветом накрахмаленной рубашки.
– Судя по реакции, вы ее помните. – Я наклонился вперед и мрачно улыбнулся, когда Эрхолл слегка отодвинулся. На его лбу блестела слабая струйка пота. – Кстати, она умерла. Подсела на алкоголь и наркотики после того, как ее бросил какой-то ублюдок, когда она рассказала ему, что беременна. От передозировки, когда мне было одиннадцать.
Мне показалось, я заметил во взгляде Эрхолла вспышку сожаления, но он быстро ее скрыл.
– Жаль это слышать. – Он сжал зубы и потянулся поправить галстук, но его рука опустилась на полпути. – Но боюсь, я не знал Дейдре Ларсен. Вы меня с кем-то перепутали.
Мои руки сжались в кулаки. Бриджит положила ладонь мне на колено, ее прикосновение было прохладным и успокаивающим – я глубоко вздохнул и заставил себя расслабиться.
Я здесь не для того, чтобы драться с Эрхоллом – по крайней мере, физически. У нас более важная цель.
– Тест ДНК говорит об обратном. – Я залез в карман и с глухим стуком швырнул на стол бумаги, любезно предоставленные Андреасом. Эрхолл подпрыгнул. – Посмотрите, если не верите.
Он к ним не прикоснулся. Мы оба знали: я говорю правду.
– Чего вы хотите? – Эрхолл немного восстановил самообладание. – Деньги? Титул? – Он поднял бровь. – Ежемесячные семейные встречи?
Несмотря на насмешливый тон, он смотрел на меня со странным выражением, почти…
Нет. В тот день, когда я добровольно вступлю с ним в любую форму «семейных» отношений, в аду начнется ледниковый период.
– Ее высочество уже сказала. – Я кивнул в сторону Бриджит. Она сидела спокойно, с нейтральным, почти скучающим выражением лица и наблюдала за нашим разговором. – Мы хотим, чтобы вы внесли предложение об отмене закона о королевских браках.
– А если я этого не сделаю?
– Возможно, новости о вашем давно потерянном ребенке появятся на первой полосе следующего выпуска «Геральд», – сказала Бриджит. – Конечно, гипотетически. Журналисты способны раскопать самые ужасные вещи. – Она покачала головой. – Жаль, они не дождутся выборов. В этом году у вас весьма сильный соперник. Даже намек на скандал может переиграть ситуацию в его пользу. Но что я обо всем этом знаю? – К ней вернулась улыбка. – Я лишь «красивое личико».
Цвет лица Эрхолла изменился с белого на ярко-фиолетовый за долю секунды. Это могло испугать, если бы не было так приятно.
– Вы меня шантажируете?
– Нет, – ответила Бриджит. – Я призываю вас поступить правильно. Ведь вы поступите правильно, да, господин спикер?
Он явно изо всех сил пытался сдержать определенные эпитеты – я видел, как в его голове завертелись шестеренки.
Если он откажется, то рискует потерять политическую карьеру из-за скандала с внебрачным ребенком. Он представлял один из самых традиционных округов страны, и его избирателям вряд ли понравится новость о внебрачном ребенке от американской официантки.
Если он уступит, то проиграет в игре за власть, ведь это именно она и есть. Эрхоллу не сложно внести предложение, но это будет значить, что Бриджит одержала верх. Политика – игра, и проигранная партия – особенно проигранная противнику, которого Эрхолл считал ниже себя исключительно из-за половой принадлежности, – уязвляла самолюбие.
В углу тикали часы, и каждая секунда оглушительно разрезала тишину.
Наконец плечи Эрхолла опустились, и меня охватило предвкушение победы.
– Даже если я внесу предложение, парламент никогда его не примет, – злобно сказал он. – Общественное мнение вам не поможет.
Улыбка Бриджит не дрогнула.
– Парламент – моя забота. Выполните свою часть работы, и мир никогда не узнает о вашей неосмотрительности. Возможно, однажды вы даже сядете в кресло премьер-министра. Но помните, господин спикер, я стану королевой. И я все еще буду королевой, когда ваша политическая карьера закончится, и вы будете рекламировать свои мемуары о днях былой славы на утренних ток-шоу. Так что в ваших интересах – сотрудничать и не усложнять ситуацию. Вы согласны?
Эрхолл был засранцем, но не идиотом.
– Ладно. Я внесу предложение на следующей сессии парламента, – угрюмо сказал он.
– Отлично. – Бриджит поднялась с места. – Люблю продуктивные встречи. Мистер Ларсен, ничего не хотите добавить?
Я посмотрел на Эрхолла. Хотя некоторые его поступки изрядно бесили, в целом моя ненависть к отцу сменилась безразличием.
Какой
