Таращусь на розовенький бумажный квадратик, и что-то из написанного вдруг не дает мне покоя. А именно… средняя строчка. Не знать, кто — это еще понятно, но как у Шона не может быть хотя бы самого общего представления о том, почему была убита Дебби Макклур? Он ведь знает, что она снабжала Кевина наркотиками для продажи. Знает, что это она убила его.
Показываю на подчеркнутое слово «почему» и начинаю расспрашивать Шона, что он имел в виду, но тот шикает на меня и мотает головой. Он опять возбужден. Вновь берется за ручку, но вид у него неуверенный. Хотя нет, Шон просто жутко испуган — в точности как в тот вечер в этой же самой комнате, прямо перед тем, как он вдруг запнулся посреди своей любимой мантры «я-умру-я-умру-я-умру» и навсегда умолк.
Смотрю, как он опять что-то пишет, а потом размашисто перечеркивает. Вырывает бумажку из блока и комкает ее. Бросает взгляд на меня, а потом на кого-то из остальных в комнате — не пойму, на кого именно, — и начинает по новой.
Наконец отрывает бумажку и передает мне, держа ее чуть ли у самого пола, словно не хочет, чтобы кто-то это увидел. Это странное чувство — бояться за кого-то еще, но при виде выражения лица Шона мне приходит в голову: что бы там ни было в этой записке, но написав ее, он совершил самый храбрый или самый глупый поступок в своей жизни.
мне нужно кое-что тебе рассказать.
Начинаю отвечать, что, может, нам лучше пойти поговорить в какое-нибудь другое место, но тут звонит мой телефон, и когда я вижу, кто звонит, бросаю ему: «Давай чуть позже» и быстро встаю, потому что очень нужно ответить. Шон обиженно смотрит, как я ухожу со все еще трезвонящим телефоном. Слышу саркастическое цоканье языками и перехватываю неприкрыто враждебный взгляд Лорен — ну как же, ее мирное наслаждение субботним вечером перед телевизором столь грубо прервали…
Телефон все еще звонит, когда я нахожу сравнительно тихое местечко, чтобы принять звонок. Или, по крайней мере, такое, где меня никто не подслушает. Устраиваюсь в кресле рядом со входом в тамбур.
— Привет, Бэнкси…
— Постараюсь покороче, — говорит он. — У меня только одна минута.
Голос у него очень серьезный.
— Ладно…
— Я только что узнал… С утра они собираются произвести арест.
Я способна что-то произнести или хотя бы просто сделать вдох только через несколько секунд.
— Кто? Кого…
— Теперь это только одна группа. Арест в связи с убийством Макклур.
Неотрывно смотрю сквозь тамбур на лифт. Двери его открываются, и я вижу, как из него выходит какая-то молодая пара и идет ко входу в отделение, расположенное напротив нашего. Оба явно нервничают.
— А ты знаешь, кого именно арестуют?
— Это в буквальном смысле все, что я слышал. Результаты криминалистической экспертизы уже пришли, и, как видно, все срослось, так что завтра прямо с утра пораньше они явятся в больницу.
— Та-ак…
— Просто подумал, что тебе будет интересно узнать. Послушай, мне и уже вправду пора…
— Не переживай. Послушай, спасибо, Бэнкси… — Немного выжидаю, но он уже отключился.
Убираю телефон, возвращаюсь обратно в главный коридор и сворачиваю к своей комнате. Это как раз то, чего мне хотелось с того самого момента, как Дебби с визгом вырвалась из палаты Кевина. С тех самых пор, как я стала возвращаться к жизни и опять чувствовать себя копом. Это ведь законное подтверждение, разве не так?
Тогда почему же я едва замечаю, как Джордж обращается ко мне, когда я прохожу мимо; почему сердце так пляшет между ребрами, что я буквально вижу, как футболка дергается у меня на груди; и почему кажется, будто меня вот-вот стошнит?
Что же меня сейчас так пугает?
Когда открываю дверь своей спальни, мне приходит в голову, что я не хочу знать ответ, но после того, как запираю ее за собой, уже окончательно сознаю: у меня практически нет выбора.
55
Я ни секунды не спала. Знаю, что не спала. Ну как я могла заснуть?
Хотя это неважно, поскольку кругом опять всё в крови.
Свет в спальне включен, потому что я не хотела лежать здесь в полной темноте, и почти так же тихо, как тут всегда и должно быть. Только то поднимающиеся, то опадающие неразличимые голоса, которые, как я предполагаю, доносятся с поста санитаров, и далекое гудение тех генераторов, мимо которых я пробегала вчера.
Почти три утра, и все это время я не сомкнула глаз.
Но кровь никуда не девалась.
«Это не только моя, — говорит Джонно. — Хотя ты ведь это уже знаешь?»
Киваю. Ему, себе, зеркалу на стене напротив кровати.
«Не уверена, что в тебе столько наберется».
«Это ее».
«Ну естественно, а как же иначе? Я вся тогда ею перемазалась. Пока ползала по полу в туалете».
Джонно вздыхает и говорит: «Да ладно тебе, Лис…»
«Ладно в каком смысле?»
Он ничего не отвечает.
«Послушай, если ты просто пытаешься нагнать на меня страху, Фил Джонстон, то у тебя это отлично получается!»
«Просто проанализируй улики, — говорит он. — Как мы это обычно делаем».
Меня всю трясет, но это нормально, поскольку я не думаю, что он и в самом деле сейчас видит меня. Впрочем, когда Джонно действительно видел меня в последний раз, меня тоже трясло. Когда он в последний раз вообще хоть что-нибудь видел.
«Ну ладно, гений сыска, тогда подсказывай».
«Ты обнаружила тело».
«Никто этого не отрицает».
«Просто это факт, который стоит держать в голове, — уточняет он. — Подтверждающий факт».
«Подтверждающий что? Где эти так называемые улики?»
«У них есть улики, Лис, и это все, что сейчас имеет значение».
«Это уже начинает действовать мне на нервы, Джонно».
«У тебя был мотив, — продолжает он. — Вообще-то даже несколько мотивов, если как следует вдуматься. Ты считала, что она убила Кевина, который был твоим другом, и ты думала, что она вышла сухой из воды. У тебя было чувство, что тобой пренебрегают, и, вообще-то, почему бы и нет? Тебе казалось, что твое мнение ничего не значит. Что ты ничего не стоишь. Я говорю все это не просто для того, чтобы тебя запугать…»
Блин, из глаз у меня уже текут слезы.
«Ты же сам знаешь, что это не твои методы!»
«Ах да, и нам не стоит забывать, что камера наблюдения, охватывающая место преступления, очень удачно не работала. — Он улыбается. — У нас с тобой уже была история с камерами, так ведь, Лис?»
