том же году: «Революция — сама и жизнь, и смерть <.. > у нее пересохшее от жажды горло <.. > Природа — революция — вечная жажда, воспаленнностъ…». Поэтому «стервятникам и коршунам мы поневоле больше верим» («А небо будущим беременно…», также — 1923). И неслучайно в черновиках последнего стихотворения содержится прямая отсылка к «Грифельной оде»: «И он теперь выводит набело / И первые кремня осечки» (с. 512).
2947
Ардов Б.В., Ардов М.В., Батаалв А.В. Лееевдарная Ордынка. Сббрник воспоминаний. СПб.: Ина-пресс, 1995. С. 70. А через год в стихотворении «Колют ресницы. В груди прикипела слеза» поэт скажет: «Чую без страха, что будет, и будет — гроза».
2948
Видгоф Л.М. «Но люблю мою курву-Москву»: Осип Мандельштам: поэт и город. М.: Астрель, 2012. С. 510–511.
2949
Точно так же он назовет Сталина отцом в стихотворениях «Как землю где-нибудь небесный камень будит…» и «Когда б я уголь взял для высшей похвалы…» (оба — 1937): «Упал опальный стих, не знающий отца» (речь идет о стихотворении «Мы живем, по собою не чуя страны…»), «…K которому, к нему — вдруг узнаёшь отца / И задыхаешься, почуяв мира близость». И далее он хочет «не огорчить отца / Недобрым образом иль мыслей недобором». Здесь же о Сталине сказано: «И я хочу благодарить холмы, / Что эту кость и эту кисть развили <.. > Художник, помоги тому, кто весь с тобой, / Кто мыслит, чувствует и строит». А вот что месяцем ранее говорилось о кумире: «Он мыслит костию и чувствует челом / И вспомнить силится свой облик человечий». Кроме того, кумир находится «внутри горы», а во втором случае «глазами Сталина раздвинута гора». Оба улыбаются: «Он улыбается своим широким ртом» = «Он улыбается улыбкою жнеца»; и оба счастливы: «В покоях бережных, безбрежных и счастливых» = «На чудной площади с счастливыми глазами». Наконец, если в раннем стихотворении каплет жир, «оберегая сна приливы и отливы», то в позднем прозвучит призыв: «Художник, береги и охраняй бойца <.. > Художник, береги того, кто весь с тобой, / Кто мыслит, чувствует и строит». Бойцами тогда называли большевиков, а значит, и Сталина, — см., например статью Н. Бухарина «Железное единство бойцов» (Известия. 1935. 4 мая. С. 2).
2950
Речь идет об убийстве большевиками великих князей Романовых в Алапаевске 18 июля 1918 года.
2951
А следующие далее строки: «Мне будет легче с ним, пойми меня, / В беременной глубокой сини!», — становятся понятными сквозь призму более позднего стихотворения «Заблудился я в небе — что делать?» (1937): «Одинокое небо виднее. / Как недугом, я жил им в судьбе, / Но оно западня: в нем труднее / Задыхаться, чернеть, голубеть'» {Мандельштам О. Сочинения. В 2-х томах. Т. 1. Стихотворения. М.: Худ. лит., 1990. С. 566). И если здесь поэт говорит: «Не разнять меня с жизнью: ей снится / Убивать и сейчас же ласкать», — то в стихотворении «А небо будущим беременно…» звучал призыв: «Не забывай меня — казни меня».
2952
Сравним также призыв «Не забывай меня — казни меня» со стихотворением «От сырой простыни го-ворящюг..» (1935): «Измеряй меня, край, перекраивай — / Чуден жар прикрепленной земли!». Эту же прикрепленную землю находим в стихотворении «Я около Кольцова…» (9 января 1937): «К ноге моей привязан / Сосновый синий бор», — и в четверостишии 1935 года, обращенном к властям: «Лишив меня морей, разлета и разлета / И дав стопе упор насильственной земли, / Чего добились вы? Блестящего расчета: / Губ шевелящихся отнять вы не могли». А в строках «К ноге моей привязан / Сосновый синий бор» содержится еще один скрытый смысл: к поэту словно привязали гирю, из-за чего он не может сдвинуться с места. Но кто же привязал к нему эту гирю? Очевидно, тот, у кого «слова, как пудовые гири, верны», то есть Сталин, отправивший поэта в воронежскую ссылку. Этот же мотив появится у Высоцкого, но в другом — любовном — контексте: «Приду и вброд, и вплавь / К тебе — хоть обезглавь! — / С цепями на ногах и с гирями по пуду» («Люблю тебя сейчас…», 1973). И в том же 1973 году будут упомянуты «цепи на руках»: «Но разве это жизнь, когда в цепях, / Но разве это выбор, если скован?» («Приговоренные к жизни»). Кстати, стихотворение «Я около Кольцова…» Мандельштам «не хотел записывать из-за второй строфы: колодник [т. е. арестант. — Я.К.] с привязанной к ноге гирей» {Мандельштам Н.Я. Воспоминания. Книга третья. Paris: YMCA-Press, 1987. С. 234). А по наблюдению Дженнифер Бейнс, данное стихотворение содержит отсылку к строкам уроженца Воронежа А.В. Кольцова: «Иль у сокола / Крылья связаны, / Иль пути ему / Все заказаны?» {Baines J. Mandelstam: The Later Poetry. Cambridge University Press, 1976. P. 166). Сравним также с песней Высоцкого «Ошибка вышла» (1976): «Я около Кольцова, / Как сокол, закольцован <…> К ноге моей привязан / Сосновый синий бор» ~ «Подручный — бывший психопат — / Вязал мои запястья. <.. > Лежу я голый, как сокол». В обоих случаях разрабатывается тема несвободы, а у Высоцкого — еще и тема пыток.
2953
Маандльи^п^аам //..ЛВоспоминания. Книгатретья. Рап5:''|(ЫСА-Рге58,1988. <2. 155.
2954
Обаэпптета в стррке «Мии начииался страшен и велл^кк^ возникали в стихховорении 1991 годд: «Нет, не спрятаться мне от великой муры / За извозчичью спину — Москву. / Я — трамвайная вишенка страшной поры / И не знаю, зачем я живу».
2955
Впервыеоомечено: %раашняД../£Этюдд1 оМанддльшттме. ИИевск: Изд-воУддУ, 1999. С. 84.
2956
Дутли Р. «Век мой, зверь мой». Осип Мандельштам. Биография. СПб.: Академический проект, 2005. С. 180.
2957
Стихотворение «Когда б я уголь взял..» было написано в январе-феврале 1937 года, а 16-м января датируется стихотворение «В лицо морозу я гляжу один…», в котором природа наделяется теми же чертами, что и Сталин в первом случае. Убедиться в этом можно, сопоставив следующие цитаты: «…И задыхаешься, почуяв мира близость. <…> Глазами Сталина раздвинута гора, / И вдаль прищурилась равнина, / Как море без морщин, как завтра из вчера —
