жизнью, в ненастье – проваливался в бездну. У меня тоже характер тяжелый. Возможно, мне хотелось быть к Вадиму гораздо ближе, чем он позволял, или ему требовалось больше свободы, чем я давала; может быть, я была очень молода и слишком категорична, а он зрелым, но чересчур трезвым; или мы оба были излишне идеалистичны, чтобы принять друг друга как данность.
– В самом деле непросто. И как давно вы знаете друг друга?
Полина глубоко вздохнула и ответила:
– Иногда мне кажется, что вечность… Много, много лет, Майк. Мы встретились, когда мне было двадцать два.
– Выходит, что несмотря на то что вы выходили два раза замуж, переехали на другой континент и вам уже давно не двадцать, этот человек, как ваша тень, все время рядом?
– Да, можно и так сказать. Некий параллельный мир. Все эти годы я жила с хронической ностальгией по несостоявшейся жизни, той, что была возможна только в моих мечтах. В глубине души мне всегда не хватало Вадима, эта непреходящая фантомная боль постоянно преследовала меня. Часто мне хотелось поговорить с ним, иногда посоветоваться, посмеяться или просто услышать его голос. Я особенно тосковала по нему в путешествиях, потому что жаждала поделиться с ним увиденным. Но, увы, со мной были другие, и мне безумно хотелось заменить их, словно пешки на шахматной доске.
– Вам не чужда жестокость. Не считаете ли вы это предательством по отношению к тем, кто все это время был рядом с вами и любил вас?
– Я – не ангел, и никогда не была им. Я каждый день учу свои уроки на земле.
– Простите, Полина, я не хотел вас… – спохватился я, осознав, что совершил ошибку: взял на себя ни с того ни с сего роль критика и судьи.
– Не стоит извиняться, Майк, – снисходительно заверила меня Полина. – Я не в обиде на вас, я ведь сама по доброй воле согласилась на эту «исповедь», и ваше право не только слушать, но и судить. Я только могу сказать в свою защиту вот что: мой «параллельный» мир никогда не объявлял войну реальному.
– Вы имеете в виду, что вы всегда защищали любимых и близких от «параллельного мира», и они никогда не подозревали о его существовании.
– Да, это так. И я тоже любила их, но иначе, чем Вадима.
Я попросил Полину поделиться воспоминаниями о Вадиме. Она рассказала, что познакомились они в Москве, в последний день уходящего лета. Полина влюбилась в Вадима без памяти, и ее не покидало ощущение, что она знала его всю жизнь. Вадим жил на первом этаже старого особняка на Малой Бронной, где, может быть, когда-то, до революции, давали балы и, кто знает, танцевал сам Пушкин. Эта небольшая, но уютная квартира с высокими потолками и большими окнами напоминала ей обитель Мастера из романа Булгакова. Необыкновенная аура этого мистического места неизъяснимо завораживала своим волшебством, наполняя нескончаемым потоком удивительной энергии. По словам Полины, этот дом был создан для любви, и там влюбленные провели много счастливых часов. Секс же с Вадимом был подобен божественной музыке наслаждения и нежности.
Ей никогда не было скучно с ним, потому что он не переставал ее удивлять. Она не могла предсказать, чего ждать от их свидания, встречи с общими друзьями, поездки за город или даже похода в кино. Вадим постоянно будоражил ее воображение. Сюрпризы были его коронным номером, а приключения – неотъемлемой частью их отношений. Вадим был горазд на всякие выдумки: мог купить билеты на выходные в Питер за пару часов до отхода поезда или устроить немыслимый ужин при свечах на крыше дома, как ни в чем не бывало петь арии посреди улицы или танцевать в городском сквере.
На мой вопрос, почему в их романе постоянно присутствовали другие люди, Полина ответила, что они с Вадимом никогда не состояли ни в официальном, ни в гражданском браке и согласились на открытые отношения, решив не ущемлять личную свободу друг друга. Сексуальные партнеры сами по себе не вызывали ни ревности, ни обид, потому что они доверяли друг другу и разделяли чувства и обычный секс. Однако вероятность того, что эти случайные связи могли стать ядом для их любви, неизменно висела над ними дамокловым мечом.
Мне было любопытно, хотела ли Полина когда-нибудь выйти замуж за Вадима, и она призналась, что такая безумная идея никогда не приходила ей в голову, потому что Вадим – из породы самцов-одиночек, одомашнить которых не под силу даже самому дьяволу.
Их любовная история действительно оказалась бесконечной: в ней фигурировали все знаки препинания, кроме точки. Разлука заставила их многое переоценить, именно ей оказалось под силу расставить все по своим местам и подняться над обидами, ссорами, страхом и правотой, оставив самое важное – любовь. Расстояния и расставания стали для Вадима и Полины не преградой, а предлогом для новых встреч.
Закончив беседу с Полиной, я понял, как сильно ошибался: в сущности, все мои домыслы о личной жизни незнакомки оказались игрой моего воображения. Полина состояла в благополучном браке с Джоном, считая его идеальным партнером для семьи, и по-прежнему любила Вадима, покорившего ее душу много лет назад. Неудивительно, что в ее сердце не нашлось места для чудака-журналиста, который вернул ей дневник.
Я не жалел, что поддался искушению и почти целый год искал Полину, как мечтатели ищут сокровища; я был рад, что встретился с этой необычной женщиной. Но вместе с тем я чувствовал разочарование, как малыш, не обнаруживший под рождественской елкой подарка, который он так долго лелеял в своих мечтах. Мне оставалось надеяться, что со временем мы станем хорошими друзьями, но пришлось отпустить на волю свои грезы и ждать новой встречи с богом любви – Амуром.
Глава 43
Работа над книгой подходила к концу, но мне нужно было еще раз встретиться с Полиной, чтобы задать ей несколько вопросов и обсудить публикацию романа. Я собирался увидеться с ней, как обычно, в кафе, но Полина пригласила меня в гости на ужин с Джоном, подругой Лорен и еще одной семейной парой. Я обрадовался возможности побывать у нее, ведь дом человека неразрывно связан сотнями нитей с его хозяевами и в некоторой степени отражает их вкусы и характеры. Есть дома, полные жизни, энергии, чувств, и дома, в которых время будто остановилось. Именно здесь раскрывается истинное «я» человека, именно здесь он сбрасывает все свои маски.
Полина жила в двадцати милях к югу от Сан-Франциско, в живописном городке
