Сцена 1. Звери или люди?
Тянусь к тебе руками, пальцами, всем существом и упираюсь в непробиваемую стену. Я стёрла о неё все ногти до мяса и разбила голову ещё за те годы, когда звалась твоим другом, а теперь и этого не достойна.
Ты смотришь на меня и не видишь, словно я — твоё персональное слепое пятно. Как можешь не замечать моих взглядов? Не слышать сердца, охрипшего от стука? Я следую за тобой всюду, как на цепи. Меня душат её стальные звенья, душит любовь, та самая, о которой так часто пишут в книгах, и в которую почти никто не верит.
Я следую за тобою, как живая тень. Переехала в дождливый Санкт-Петербург, поступила на твой спортивный факультет. Ты терпишь моё присутствие сквозь зубы.
Время — лучший лекарь — есть такая сказка, но со мной что-то не в порядке. Время не властно над моею “болезнью”.
Могла ли история сложиться по другому? Могла ли она поведать о нашей семье и тихом счастье? Жаль… но она совсем о другом. О тёмном, пугающим мире, в которой я провалилась именно потому, что смотрела на тебя слишком долго. Так долго, что наконец увидела…
***
Я толкнула дверь в Университетский корпус и, стараясь не отрывать взгляда от пола, быстренько добежала до аудитории, где вот-вот должна была начаться пара по методологии спорта. Боковым зрением я уловила странный силуэт — словно рядом прошёл человек с коровьей мордой и рогами, длиной с мою руку. До ушей донеслось мычание.
Сглотнув вставший в горле ком страха, я шмыгнула в аудиторию и тут же, оглушённая, замерла на пороге. Мне по голове молотком ударила такая какофония запахов и звериных воплей, что я едва устояла на ногах. Если было закрыть глаза, то могло показаться, что я по случайности угодила в зоопарк. “Или в дур-дом”, — с отчаянием подумалось мне, пока я добиралась до самого заднего ряда аудитории. Спасение было близко…
— Эй, Тина! — вдруг раздалось рядом, и чья-то покрытая песочной шерстью рука вцепилась в мой локоть. Я взвизгнула, отпрыгивая и замахиваясь сумкой с учебниками так, чтобы было удобно бить на поражение. — Ты чего психованная такая? — удивлённо спросила верблюжья морда. — Я только хотел про домашку спросить… Эй-эй, подожди, куда ты двинула? Так бы и сказала, что не дашь списать… Чего игнорировать-то? — неслось вслед, пока я, мотая головой, пробиралась к своему месту.
“Боже… Как это пережить?” — с тоской думала я, садясь на свободную скамью, вытаскивая учебник и со страхом поглядывая на однокурсников, всего за пару месяцев изменившихся до неузнаваемости…
А дело было в том, что я сошла с ума…
Совсем недавно я была обычной тихоней-студенткой, предпочитающей книжку шумной компании. Исправно посещала даже самые скучные пары, вечерами зависала в компьютере, мечтала о совместной жизни с тем, кого любила со школы.
Александр, или, Алек, как его все называли, учился на том же спортивном факультете, что и я. Он с детства занимался лёгкой атлетикой, так что его выбор Универа был логичен. А вот у меня случалась аритмия даже от простой стометровки. Мне бы куда лучше подошёл какой-нибудь скучный исторический, где куча ботаников носа не кажут из учебников. Но когда гормоны ударяют в голову, мозг уходит в отпуск. Вот и со мной случилось так же. Да и кто в наше время выбирает Университет по уму?
Даже самой себе я признавалась, что моё увлечение Алеком переходило разумные границы. Меня не просто к нему тянуло, а казалось, если не увижу его хотя бы неделю, то натурально свихнусь. Алек же старался держаться подальше, но куда там. Если было нужно, я могла всю ночь дежурить у его подъезда, лишь бы утром хоть разок на него поглядеть, пусть даже издалека.
А потом случилось… это.
Это не было озарением, я не упала в обморок и не закатила истерики, а просто вдруг увидела, будто надела правильные очки… Представьте, вам давно кажется, что со зрением что-то не впорядке, но никак не получается попасть к окулисту. Но, наконец, вы на приеме, и тут оказывается, что у вас близорукость, а не дальнозоркость, и всю жизнь вы носили неправильные очки. И вот вы надеваете новые очки с правильными стеклами. Исчезают размытые пятна. Вы видите только четкие грани и мельчайшие детали. Видите суть вещей.
Вот и я словно сменила очки… В один из дней, сидя на паре, вдруг увидела, что Алек, не только человек, но и пёс с вытянутой мордой и острыми, стоячими ушами. С блестящим носом и короткими клыками в звериной пасти. Хвост, длинный, больше подходящий льву, с тремя кисточками на конце, наподобие жгута обвивал его поджарое тело, спрятанное под человеческой одеждой. Человек — это тело и душа, и твоя душа походила на рыжую, в человеческий рост собаку и пахла, как бочонок с мёдом.
Сказать, что я была в шоке — это не сказать ничего. Глупо конечно, но я и правда записалась к окулисту. Купила какие-то витамины для глаз и пару пачек успокоительного, которое глотала гораздо чаще установленной нормы. Ничего не помогало. Вместо Алека я всё ещё видела рыжую антропоморфную псину.
Спустя пару месяцев аномалия вирусом перекинулась на однокурсников, потом на прохожих и вскоре весь мир обернулся огромным зоопарком. Я спряталась дома, лишь бы не видеть доказательств своего безумия. Браузер трещал от безумных запросов, но ничего кроме комиксов и откровенной порнухи с участием зверо-людей в интернете я не отыскала. Разве что название: “Фурри”.
Мама явилась через месяц моего добровольного заточения. Ворвалась в съёмную комнату словно ураган, разметала шторы и за уши вытащила меня на улицу. Мамина поистине недюжая хватка сочеталась с её образом белого медведя. От рыка заложило уши, а от вида лезвий чёрных когтей мой голос превратился в писк, а сердце бухнулось в пятки. Но самым страшным оказалось её обещание переехать в культурную столицу и не допустить “морального падения кровиночки”. Она и понятия не имела о том, как я теперь её вижу.
И вот, я уже сижу на паре, стараясь не трястись, как заяц перед стаей волков. В конце концов, мой звериный образ далеко не травоядный. Я белая полярная лисица.
— Эй, Тина! Давно тебя не видел. Прогуливаешь? — оскалилась рысья морда, которая когда-то была одногруппником Славой. Он только пришёл и теперь рылся в сумке. Славный
