— Исключено. Я еще не выжила из ума, была в очках и видела Джейми, точно.
— А Эрике вы об этом говорили?
— Да. Когда я вернулась домой, сразу же ей позвонила.
— И что она сказала?
— Ничего особенного. «Да, дорогая», что-то в таком роде.
Они направились к машине по дорожке, засыпанной гравием, а сверху на них капал противный мелкий дождь. В канавках журчала вода, унося с собой листья, палочки и шишки. В каком-нибудь темном туннеле они встретятся с мерзкими человеческими отходами города и вместе вольются в холодные, свинцовые воды залива. Они уже собирались сесть, но тут Кэшина осенило.
— Подожди минутку! — бросил он Даву.
Миссис Лейдлоу открыла дверь сразу же, как будто стояла и ждала. Он задал свой вопрос.
— Марк Кингстон Денби, — ответила она. — Но зачем вам?
— Просто для отчета.
В машине Кэшин сказал:
— Про школьного приятеля вспомнил. Которого выгнали…
* * *
Заместитель директора был загорелым, поджарым мужчиной за пятьдесят, чем-то похожим на горнолыжника, только облаченного в серый официальный костюм.
— Не в правилах нашей школы разглашать личные сведения о бывших или нынешних учениках и учителях, — жестко начал он и осклабился, обнажив белоснежные зубы.
— Мистер Уотерсон, — ответил Кэшин, — тогда нам придется испортить вам вечер. Через часик мы приедем на грузовике, с ордером и заберем весь ваш архив. И кто знает, может быть, и журналисты подтянутся. Ну какие в наше время секреты? И представляете — школа Святого Павла в вечерних новостях. Родители будут в восторге, не сомневайтесь.
Уотерсон поскреб щеку коротко остриженным квадратным розовым ногтем. На запястье у него сверкнул медный браслет:
— Пожалуй, мне нужно проконсультироваться. Подождите меня здесь.
Дав подошел к окну кабинета.
— Какой туман на спортплощадке, — заметил он. — Прямо как в Англии.
Кэшин тем временем просматривал книги замдиректора, почти сплошь посвященные управлению бизнесом.
— Хреново у нас все идет, — сказал он. — Хуже некуда. Хорошо, что Синго этого позора не видит.
— Хорошо, что у нас, — отозвался Дав. — Представь, что было бы, если бы все шло хреново у тебя одного. Ну или почти все.
Дверь открылась.
— Прошу за мной, джентльмены, — пригласил Уотерсон. — Я успел застать нашего юриста — она уже собиралась домой. Она работает у нас два дня в неделю.
По коридору они прошли в комнату, отделанную деревянными панелями. Брюнетка в костюме в тонкую полоску сидела во главе стола, рассчитанного по меньшей мере на двадцать человек.
— Луиза Картер, — представил ее Уотерсон. — А это детективы Кэшин и Дав. Садитесь, джентльмены.
Они сели, и Картер по очереди взглянула на обоих.
— Наша школа строго охраняет личную жизнь тех, кто здесь учится и работает, — произнесла она. На вид ей было лет пятьдесят, лицо длинное, кожа вокруг глаз подтянута, отчего их выражение казалось слегка испуганным. — Мы отвечаем на подобные запросы, только если они делаются всей семьей или каким-либо членом семьи, и более того — если это лицо имеет право делать запрос. Но даже в таких случаях мы оставляем право принимать окончательное решение за собой.
— По бумажке говорите, — сказал Дав. — Я видел: вы смотрели в листок.
Она и бровью не повела.
— Та семья, которая нас интересует, оказалась по уши в дерьме, — сказал Кэшин. — Быстрее скажите «да» или «нет». Нам, знаете ли, некогда.
Картер пожевала губами.
— Не надо запугивать школу Святого Павла, детектив! Видимо, вы не понимаете, какое положение мы занимаем в городе.
— Меня это мало волнует. Через час мы вернемся и прочешем здесь каждый сантиметр, вы уж мне поверьте.
Она смотрела перед собой не мигая.
— Что вы хотите узнать об этих учащихся?
— Почему Джейми Бургойна вышибли из пансиона? Как звали его друга и почему отчислили его?
Она покачала головой:
— Невозможно. Поймите, у семьи Бургойнов давние и прочные связи со школой. Простите, но мы не…
— Не расслабляйтесь, — почти ласково сказал Кэшин. — Мы скоро вернемся. А вы пока что губы подкрасьте — для телевидения.
Кэшин и Дав поднялись со своих мест.
— Постойте, — сказал Уотерсон и тоже встал. — Мы, наверное, сможем удовлетворить вашу просьбу.
Он вышел из кабинета, а за ним, стуча каблуками, вышла и Луиза Картер. Из-за двери было слышно, как они быстро о чем-то переговорили, затем она вернулась и встала у окна. Потом села на свое место, прокашлялась и спросила:
— Я вас обоих, случайно, не могла видеть по телевизору?
На противоположной стене висела картина, состоявшая сплошь из серо-коричневых вертикальных полос, и Кэшин внимательно разглядывал ее. Почему-то она напоминала ему джемпер, который связала для Берна одна дальняя родственница.
Когда-то ему хотелось, чтобы эта женщина была о нем хорошего мнения.
— Может, вы видели меня, — сказал Дав. — Я ведь работаю под прикрытием. Бороду иногда отпускаю.
Вошел Уотерсон. Он положил на стол две желтые папки и сел.
— Я готов рассказать вам обо всем, — деловито произнес он. — Можете перебивать меня, не стесняйтесь.
Женщина начала:
— Дэвид, мы можем…
— Джеймс Бургойн и мальчик по имени Джастин Фишер учились в одном классе и в интернате тоже жили вместе, — перебил ее Уотерсон. Он посмотрел на женщину, на Кэшина и продолжил: — Думаю, имею право заявить, что лично я считал Джеймса крайне трудным молодым человеком. А Джастин Фишер вообще был самым опасным учеником за все тридцать шесть лет, которые я работаю в образовании.
Картер подалась вперед:
— Дэвид, такая откровенность просто неуместна. Можно мне…
— А в чем дело? — спросил Кэшин.
— Помимо прочего их подозревали в организации двух поджогов — на складе спортивного оборудования и в здании интерната.
— Дэвид, пожалуйста…
— Дело-то уголовное, — заметил Кэшин.
— Ну конечно, мы обратились в полицию, — подхватил Уотерсон, — но о своих подозрениях не рассказывали, и дело окончилось ничем. Но мы попросили отчима Джеймса забрать мальчика из интерната, чтобы разделить эту пару.
Женщина подняла руки:
— Ну, может быть, на этом…
— Сейчас я понимаю, — продолжил Уотерсон, — что надо было, конечно, все рассказать полицейским и исключить обоих. Именно в таком порядке.
