оглашался город божественными гимнами, и не было стражей при вратах его, чтобы не останавливать убогих и странных. И подобно сему городу, весь Египет обратился как бы в единый храм, во славу Того, Кто некогда Младенцем искал в нем убежища от гнева Иродова.
Так исполнилось пророческое слово Исайи о сокрушении идолов и просвещении Египта светом духовным: «Се, Господь седит на облаце легком и потрясутся рукотворенная Египетская, от лица Его, и познан будет Господь Египтянами, и уведят Господа в тот день, и сотворят жертвы и дары, и обещают обеты Господу и воздадят!»
Глава 31. ПОДВИГИ И СТРАДАНИЯ ЗЛАТОУСТА
397-й от Рождества Христова
Настало время прославления великому угоднику Божию Иоанну Златоусту, когда опустела по смерти Нектария кафедра Цареградская; и клир и народ, вместе с императором Аркадием, подвигнутые великою славою Иоанна, единодушно его избрали, мимо всех корыстолюбивых искателей этого престола. Труднее было выманить из Антиохии всеми любимого пресвитера, и страх смятения народного заставил прибегнуть к хитрости. Евтропий, евнух и сановник царский, написал епарху Восточному, чтобы он втайне прислал Иоанна, и епарх вызвал его, как бы на совещание в предместие города, неволею посадил на колесницу и под стражею отправил в Царьград. Так насильственно было его пришествие и отшествие! Но император хотел торжественного поставления Иоанна и созвал собор первостепенных епископов в столицу. Тщетно отрекался Феофил Александрийский, святитель старшего престола, и потому что хотел видеть в Царьграде своего пресвитера Исидора странноприимца, и потому что знал неуступчивый дух Иоанна. Он принужден был согласиться, по страху собственного осуждения, ибо много на него жалоб доходило в Царьград, и сам рукоположил Златоуста.
Первая проповедь нового святителя уже привлекла к нему внимание и любовь народа; он поручал себя любви своей паствы и уверял ее в любви взаимной, и подобно кроткому Давиду выходил на бой с Голиафом, т. е. с многочисленными еретиками, еще сильными тогда в столице; ибо после мощных бесед Григория Богослова, долго не было на них обличителя. Указы царские, в пользу Церкви и против ее отступников, отозвались немедленно на речь Иоаннову; но между ними обнародован был и один неблагоприятный, отнимавший у церквей право убежища для преступников, по внушению Евтропия, который вскоре испытал на себе всю тяжесть своего приговора. Этот надменный сановник, достигнув высшей степени величия, внезапно обрушен был происками другого сильного вельможи, военачальника Готфского Гаинаса, который заставил слабого Аркадия осудить своего любимца. Осужденный бежал в церковь и там осенил его Златоуст щитом своего слова, обратясь сперва, как бы с обличениями к самому Евтропию, он возбудил жалость народа, представив все непостоянство земного величия в лице царедворца, грозного еще накануне, с трепетом обнимавшего алтари, некогда им самим воспрещенные для бедствовавших подобно ему, потом же убедил граждан идти молить кесаря за осужденного. Не без брани, однако же, одержал победу святитель: и оружие блистало в церкви, и его самого, как узника, водили в палаты царские, грозили и смертью, все тщетно, не поколебался он, не выдал Евтропия, но явил неодолимую крепость Церкви, утвержденной на камне, и сильной не затворами врат, но святостью своих служителей. Евтропия осудили на изгнание в Кипр, и только впоследствии мстительный Гаинас лишил его жизни.
Ревностно занялся Златоуст исправлением нравов собственного духовенства, обличением грубых пороков чувственных и корыстолюбия, и тем навлек на себя неудовольствие клира, привыкшего к послаблениям со стороны епископов. Не щадил он и сильных мира, утопавших в роскоши и разврате, и поражал словом уст своих ристалища и амфитеатры, которые временно опустели, как осушаются берега от волн, сгоняемых сильным ветром; волны народные нахлынули в церковь и уже кафедра святительская казалась слишком отдаленною для слышания златых словес Иоанна; он принужден был говорить с амвона, посреди церкви, и проповедовал по три раза в неделю, иногда же ежедневно изъяснял деяния и послания Апостольские, подобно как в Антиохии, соединяя толкование догматов с обличением еретиков и советами нравственными; но всего пламеннее внушал любовь к нищим и милостыне, как лучшее средство покаяния. Он умолял каждого устроить в собственном доме хотя одну комнату для убогих, отлагая для них еженедельно какое-либо малое пособие от своих избытков, и подавал тому лучший пример, ибо умерив расходы церковные, обратил их на устроение богаделен, где сам служил убогим. «Много ли нищих в городе в сравнении с богатыми? — восклицал он, — всех удовлетворить можно, и еще пребывать в довольствии; тогда не останется между нами не только убогих, но и язычников, ибо все обратятся к Богу столь благим примером». Завещателей умолял он в час смертный вспомнить в числе наследников и свою убогую душу, и оставить ей хотя малое наследие в лице нищих; сластолюбцам же внушал вставать ночью с пышных одров своих и созерцать течение светил небесных, посреди глубокого безмолвия и великой тишины, освежающей и облегчающей душу, ибо мрак и спокойствие пробуждают благоговение и люди, простертые на ложах своих, как бы в гробах, изображают кончину мира. «Вы же, — говорил пастырь, — пробудитесь и воспряньте, и преклоните с плачем колена; если есть у вас малые дети, и тех подымите, чтобы весь дом ваш обратился в дом молитвы!»
Возбуждая паству свою к благочестию, устроил он и чин богослужения церковного в большем благолепии, приспособив его и к немощи человеческой; посему сократил продолжительные молитвы литургии, которую св. Василий Великий изложил на хартии так, как принял ее, по устному преданию, от времен Апостольских; но литургия Василиева сохранилась для воскресных дней Великого поста и некоторых нарочитых праздников, литургия же Златоустова сделалась повседневною. Желая также противодействовать арианам, которые, по примеру своего ересиарха, вплетали ложные догматы в песни церковные, чтобы более вкоренить их в памяти народа, бдительный пастырь составил богословские гимны и учредил всенощные бдения, во время которых народ, стекавшийся в пышно освещенные храмы, поражаемый благолепием обрядов, слышал и чистое учение Православия, попеременно повторяемое сладостными ликами на обоих клиросах. Императрица Евдокия, супруга Аркадия, содействовала Златоусту в необходимых издержках для предметов церковных, и сам император, по внушениям пастыря, уклонялся от ариан.
Сильное искушение испытал он со стороны могущественного вождя Готфского Гаинаса, закоснелого в арианстве, как и все ему подвластные воины, который после смерти Руфина и падения Евтропия, был первым сановником империи и требовал для себя отдельной церкви в стенах столицы. Иоанн представил императору, что он не имеет права выдавать храмы Божий на поругание не верующим в Божество Христово, и пред лицом Аркадия состязался с надменным Готфом. Тщетно
